— А где я была в это время? — не унималась Ганна. — В спальне сидела, словно чужая в собственном доме. А вы тут праздновали.
Иван начал заметно нервничать:
— Мам, ну мы же тебя не прогоняли!
— Не прогоняли? — в голосе матери прозвучала обида. — «Мам, может, ты бы пошла отдохнуть? Мы тут важные дела обсуждаем». Помнишь?
— Это действительно было важно! — попыталась оправдаться Оксана.
— Важнее меня в моей квартире? — с укором переспросила Ганна.
Зоя не выдержала:
— Ребята, вы что творите… Ганна же вас любит, а вы…
— Любила, — перебила Ганна. — Пока не поняла, что для вас я — просто ходячий банкомат.
— Мам, это несправедливо! — вспыхнул Иван.
— Несправедливо? — мать на мгновение замолчала. — А справедливо было приходить ко мне каждый раз, когда у вас не хватало средств? Справедливо было обещать вернуть и потом исчезать на месяцы?
— Мы ведь не пропадали! — возразила Оксана.
— А как это тогда называется? — Ганна тяжело вздохнула. — Месяц назад вы взяли пятнадцать тысяч «на срочное дело». С тех пор — ни звонка, ни весточки. Ни разу просто так не поинтересовались, как я.
В комнате повисла гнетущая тишина. За окном завыл ветер, внизу хлопнула дверца автомобиля.
— И знаете, к какому выводу я пришла? — тихо продолжила мать. — Что я для вас не человек. Я — источник.
— Источник? — лицо Ивана налилось краской. — Мам, ты что такое говоришь? Мы же тебя любим!
— Любите? — дверь приоткрылась шире, и стало видно, как Ганна качает головой. — Иван, ты помнишь, когда у меня день рождения?
— Какой день рождения? — растерянно переспросил он.
— Вот именно, — прошептала мать. — Месяц назад мне исполнилось шестьдесят два. Я весь день ждала звонка. Купила торт, накрыла стол. Думала, вдруг заглянете.
Оксана схватилась за голову:
— Ганна, мы же забыли! Тогда у нас были серьезные проблемы…
— Забыли, — эхом повторила мать. — А знаешь, как я провела тот вечер? Сидела одна, ела торт и плакала. В шестьдесят два года — от одиночества.
— Мам, мы же не хотели! — попытался оправдаться Иван.
— Не хотели? — голос Ганны дрожал. — А на следующий день что было? Помнишь? Ты пришел и сказал: «Мам, нам срочно нужно пятнадцать тысяч на садик для Дарыны».
— Ну, это действительно было необходимо! — вспылил Иван.
— И я дала! — выкрикнула мать. — Хотя это были мои последние гривны! Дала, потому что надеялась: может, теперь вы поймете, что я не просто кошелек с руками и ногами!
Зоя всплеснула руками:
— Галечка, прошу тебя, успокойся…
— Не могу успокоиться! — Ганна распахнула дверь настежь, и все увидели её лицо — покрасневшее от слез и ярости. — Знаете, к какому выводу я пришла в тот день? Что для вас я умерла в тот момент, когда перестала быть вам полезной!
На лестничной площадке воцарилась такая тишина, что можно было расслышать, как в соседней квартире капает кран.
— Мам, не говори так… — начал Иван, но мать его перебила:
— Хотите, расскажу, как я жила эти два года? — она вытерла глаза рукавом халата. — Утром просыпаюсь — одна. Завтракаю — одна. Весь день — тишина. Вечером ложусь спать — опять одна. И только когда вам что-то нужно — тогда я существую!
— Но мы же заняты, у нас работа… — пролепетала Оксана.
— Работа! — Ганна истерически рассмеялась. — А у меня, значит, санаторий? Я каждый день думаю, как дотянуть до пенсии, где взять деньги на лекарства, как не умереть в одиночестве!
Иван сделал шаг вперед:
— Мам, мы ведь рядом…
— Рядом? — мать отпрянула. — Вы живете в десяти минутах ходьбы, но для меня это как другой конец света! Когда мне плохо — вас нет. Когда страшно — вас нет. А как деньги понадобились — сразу вспомнили, что у вас есть мама!
— Ганна, мы всё исправим! — Оксана протянула руки. — Давайте забудем всё это и начнем сначала!
— Сначала? — мать посмотрела на неё так, что та невольно отпрянула. — А помнишь, Оксаночка, что ты мне сказала на прошлой неделе? Когда я попросила помочь донести сумки из магазина?
Оксана побледнела.
— Я… не помню…
— А я запомнила, — тихо произнесла Ганна. — «Ганна, у меня спина болит, а вы ещё крепкая». А сумки были тяжелые. Я тащила их, задыхаясь, а думала: вот если бы ты была мне родной дочерью, ты бы так не сказала.
— Но мы же не родные… — вырвалось у Оксаны, и она тут же прикрыла рот рукой.
