Воцарилась гнетущая тишина. Даже Зоя не смогла сдержать удивлённого вздоха.
— Вот именно, — едва слышно произнесла Ганна. — Не родные. А я-то верила, что стала вам как мать.
Иван в отчаянии схватился за голову:
— Мам, она не это имела в виду!
— Нет, как раз это, — покачала головой женщина. — И знаете, вы правы. Мы действительно не родные. Потому что настоящие близкие так не поступают.
— Мам, ну хватит! — вспыхнул Иван. — Что тебе нужно? Извиниться? Деньги? Что?!
Ганна посмотрела на сына долгим, пронзительным взглядом, в котором отражалась такая боль, что даже Зоя смахнула слезу.
— Я хочу вернуть себе достоинство, — произнесла она тихо. — То самое, которое потеряла, позволив вам превратить меня в источник бесконечной выгоды.
— Мама…
— Я хочу уважения. К моему возрасту, к моим чувствам, к моей жизни.
— Мам, мы тебя уважаем!
— Нет, — снова качнула головой Ганна. — Если бы уважали — не обращались бы со мной как с банкоматом.
Она сделала шаг назад и потянулась к двери.
— И знаете что? Замки я сменила не от обиды. А потому что научилась любить себя.
— Из-за любви к себе? — переспросил Иван уже без прежней уверенности в голосе.
— Именно так, — твёрдо сказала Ганна. — Я наконец поняла: если сама себя не полюблю и не начну ценить, никто этого за меня не сделает.
Оксана всхлипнула:
— А как же мы? Что нам теперь делать?
— Жить, — спокойно ответила свекровь. — Самостоятельно. Как взрослые люди должны жить.
— Но мы ведь привыкли… — начал было Иван.
— Отвыкнете, — перебила его мать. — Как я отучилась надеяться на то, что у меня есть семья.
Зоя вмешалась:
— Ганна, может быть, ты слишком резко?
Ганна повернулась к соседке:
— Зоенька, ты помнишь их подарок мне на прошлый Новый год? Набор полотенец… Самых дешёвых. А сами купили телевизор. На мои же деньги.
— Мы думали тебе нужны полотенца! — поспешно оправдывалась Оксана.
— Нужны были… как и уважение. Как и благодарность. Как и простое внимание по-человечески.
Иван сделал последнюю попытку:
— Мамочка… ну дай нам шанс! Мы всё исправим!
Ганна посмотрела на сына с грустью:
— Иване… тебе тридцать пять лет. Если до сих пор ты не понял разницы между любовью и использованием родителей… то уже вряд ли поймёшь.
— Но мы любим тебя! — воскликнула Оксана.
Ганна усмехнулась:
— Любите? Тогда докажите это делом: проживите хотя бы полгода без моей финансовой помощи.
— Мам…
— Хватит повторять это слово как заклинание, — устало произнесла женщина. — Я больше не хочу быть мамой-кошельком. Хочу просто быть собой.
Она начала прикрывать дверь, но Иван успел вставить ногу в проём:
— А как же Дарынка? Она ведь тебя обожает!
Бабушка ответила тихо:
— Я тоже её люблю… Поэтому буду с ней встречаться обязательно. Но не у себя дома и уж точно не за ваш счёт.
Иван возмутился:
— За наш счёт?!
Мать пожала плечами:
— А как это ещё назвать? Вы приводите ребёнка ко мне – я её кормлю, покупаю игрушки и сладости… Всё на свою пенсию. А вы тем временем экономите свои гривны.
Оксана расплакалась:
— Мы ведь правда об этом даже не задумывались…
Ганна кивнула:
— Вот именно – вы никогда ничего толком и не обдумывали… А я думала каждый день… И надумала достаточно много для себя самой…
Она мягко убрала ногу сына из дверного проёма.
Обратилась к соседке:
— Зоенька… если что – ты знаешь где меня искать… А вас обоих прошу больше меня не тревожить… У меня теперь начинается новая жизнь…
Иван растерянно спросил:
— Какая ещё новая жизнь?
Женщина ответила спокойно:
— Моя собственная… Впервые за долгие годы – только моя…
Дверь закрылась с едва слышным щелчком. За ней послышались удаляющиеся шаги и звук включённого телевизора из глубины квартиры…
Иван с Оксаной остались стоять на лестничной площадке перед новым замком в полном недоумении…
Зоя тихо произнесла перед тем как скрыться у себя дома:
— Ганна всё правильно сделала…
А за дверью Ганна поставила чайник на плиту… Достала из холодильника пирожное – то самое любимое лакомство, которое давно откладывала ради внучки… И впервые за много лет улыбнулась искренне – от всей души…
Замки действительно стоит менять вовремя… И речь вовсе не только о дверях…
