Звонок раздался спустя много лет, когда Ярина и Оксана уже подходили к завершению школьного обучения.
— Владислав, это Феврония. Передай своим девочкам, пусть приедут и наведут порядок. Совсем распустились, про бабушку-старушку забыли.
Я заметила, как его пальцы сжались в кулак.
— Вспомнила о них только сейчас? Феврония, ты не забыла, почему они тебя «забыли»? Обращайся к своим родным. У тебя ведь двое собственных детей.
Через несколько минут она позвонила мне.
— Люба! Ты обязана заставить своих дочерей приехать ко мне! Мне плохо!
— Я никому ничего не должна, — ответила я ровно. — Когда-то вы сделали выбор. Мы его приняли. Мои дети не приедут. Обратитесь к тем, кого вы лелеяли все эти годы.
Она что-то выкрикнула в трубку, но я уже прервала разговор. В тишине кухни передо мной отчетливо возник её образ: одинокая женщина в запущенной квартире, впервые столкнувшаяся с последствиями собственной отстранённости. И я поняла — сочувствия во мне нет. Осталось лишь горькое ощущение того, что справедливость всё же приходит — пусть и не сразу.
