Они ворвались в ту самую квартиру, где раньше жила Галина — теперь там обосновалась Оксана. Дмитрий был вне себя от ярости, эмоции захлестнули его с головой.
— Ты обязана была мне сказать! Обязана была сообщить, что Галина заболела! Что же ты за человек такой?!
— Я тебе что-то должна? — вспыхнула Оксана, глядя на перекошенное от злости лицо брата. — Я тебе ничего не должна! Это ты должен был поддерживать связь с матерью! А ты — тряпка, подкаблучник! Променял женщину, что тебя вырастила, на эту змею!
— Прошу вас!.. — попыталась вмешаться Ирина.
— Не встревай! — резко оборвал её Дмитрий и снова повернулся к сестре: — Всё равно ты должна была сказать!
— А тебе-то какое дело? Ты же сам кричал, что больше ей не сын! Ах да, бедняжка Ириночка пострадала! Такая вся чувствительная и обиженная! Тут её якобы притесняли! Ну так и живите теперь как хотите! Эй ты, помнишь вообще из-за чего поставила тогда ультиматум Дмитрию?
— Конечно помню! — спокойно ответила Ирина.
— Вот видишь? Ни капли раскаяния. Ей плевать было на Галину. Жила тут как попало: ни убраться толком, ни приготовить. Сидела целыми днями с надутым видом. А как только мать начала делать замечания — сразу стала врагом номер один. Да ещё и отказалась в последний момент разменивать квартиру ради вас двоих. Какая ужасная женщина!
Дмитрий отлично помнил те события. Сначала Галина отказалась оформлять кредит на свадьбу, поэтому молодые просто расписались без торжества: родители Ирины тоже не хотели вкладываться одни. После росписи они поселились у Дмитрия вместе с его матерью. Ирина по натуре замкнутая и необщительная, но Галина старалась наладить контакт с невесткой: пыталась разговорить её после учёбы то так, то эдак. Но та возвращалась домой и сразу закрывалась в комнате до самого вечера, пока муж не приходил с работы.
Общаться с ней было непросто: молчаливая и отстранённая девушка вызывала у Галины растерянность. После рождения ребёнка Ирина почти не выходила гулять с коляской — говорила тяжело таскать её одной по лестнице. К плите она подходить не спешила вовсе, а уборку проводила разве что у себя в комнате; при этом их вещи были разбросаны по всей квартире.
Ирина утверждала, что страдает послеродовой депрессией и часто устраивала сцены мужу за закрытой дверью: кричала так громко, что ребёнок начинал плакать навзрыд; иногда даже пинала ножкой кроватку от раздражения. Тогда Галина тихонько заходила в комнату и забирала малыша к себе — чем только сильнее раздражала Ирину: мол вмешивается в их личную жизнь.
Галина старалась помочь как могла: после работы заходила узнать о делах да поиграть с внуком. Но вместо благодарности слышала недовольное:
«Зачем вы всё время спрашиваете одно и то же? Чем мы тут можем заниматься? Надоело вам каждый день докладывать… Хоть бы уже съехать поскорее».
После этого женщина перестала интересоваться их бытом вовсе; лишь забрала свои цветы с подоконника — те завяли без полива.
Она обещала помочь им разменять жильё: молодые могли бы взять ипотеку на свою часть квартиры, а ей хватило бы однокомнатной… Но день за днём уверенность покидала Галину.
Однажды к ним заглянула Людмила и бросила фразу:
«Что-то у вас грязно… всё разбросано.»
Галина ответила прямо:
«А как иначе? Я здесь одна за всех тружусь… Ирина ведь ни готовит, ни убирает – у неё же ребёнок маленький… А я когда-то отдельно жила от родителей – всё успевала…»
Не успела она договорить – из комнаты вылетела разъярённая Ирина и принялась кричать на свекровь такими словами, что даже при постороннем человеке стыдно стало слушать.
Обстановка накалялась до предела – поссорились окончательно.
Когда Дмитрий вернулся домой – жена рыдала навзрыд. Он ещё ничего понять не успел – а она уже хлопает его по щекам:
«Требуй от матери обмен квартиры! Пусть выполняет своё обещание! Я больше жить с ней не могу!»
Оскорблённая Галина тогда твёрдо решила: никакого размена больше не будет – такая невестка этого недостойна. Потребовала съезжать на съёмное жильё.
Так они ушли из дома матери…
И вот тогда Ирина поставила перед Дмитрием выбор: или она вместе с сыном… или его мать…
