У обеих. — Это как? — Это значит, что тьма отступает. Там, где раньше было чёрное пятно, появляется сухое место. Организм находит другой способ жить. Такое случается редко, но всё же случается. Оксана хотела спросить: «Почему?» Но передумала — она и так знала ответ.
Весна проникла в палату через приоткрытые фрамуги — с запахом влажной почвы и чем-то резким, напоминающим аптечный спирт, только добрым и живым. Медсестра принесла в банке из-под кофе веточку вербы. — Праздник скоро, — сказала она. — Пусть будет красиво.
Дарина в это время стирала ластиком последний штрих — глаз у своего «неправильного». — Не бойся, — сказала она рисунку с серьёзным видом. — Там легче, где нет мам. — Почему? — спросила Оксана. — Потому что мамы не плачут в темноте. Там тихо.
Оксана подумала: тишина бывает разной. Чтобы научиться жить в ней, нужно помнить дыхание кого-то близкого.
Их выписывали по одной, будто опасаясь, что вместе они унесут из палаты слишком много света. Дарину отпустили раньше: «для дальнейшего наблюдения в профильном учреждении».
Оксану через два дня: «по месту жительства с рекомендацией консультаций». — Я приеду к тебе, — прошептала Оксана Дaрине на ухо. — И мы купим кувшин с яблоками? — И фикус тоже, — подтвердили обе.
Медсестра обняла сначала Дарину, потом Оксану. Доктор пожал руку крепко и уверенно, как мужчине. — Спасибо вам, — сказала Оксана. Он ответил странно и будто с извинением: — Это вы нас научили… Что не всё лечится таблетками и не всё можно сказать словами.
Квартира показалась Оксане чужой и незнакомой. Соседка по лестничной клетке, сухонькая Галина за то время сама стала воплощением заботы: вымыла полы до блеска, передвинула мебель, избавилась от ненужных банок и поставила на кухню старый деревянный стол с балкона.
— Пусть будет куда вам яблоки ставить, — сказала она с улыбкой. — Я слышала… вы там всё про яблоки говорите… Стены тонкие.
Оксана сначала рассмеялась от неожиданности, а потом вдруг расплакалась так сильно и свободно, что сама испугалась: слёзы текли горячо и стремительно, словно вода из чайника без крышки после долгого кипения. Галина мягко проговорила: — Плачьте-плачьте… Слёзы ведь тоже лечат… Только без рецепта.
Оксана купила фикус в горшке; затем нашла тяжёлый стеклянный кувшин с толстыми стенками – чтобы яблоки выглядели важными внутри него.
По вечерам она просматривала фотографии квартир в интернете – не потому что собиралась переезжать; просто ей нравилось наблюдать за тем, как другие расставляют свет по комнатам своих домов. Впервые за долгие годы она позволила себе мечтать о следующем лете.
Дарина приходила каждую неделю – вместе с сопровождающей из центра поддержки.
В первый визит принесла альбом со своими рисунками – последние страницы были чистыми: четыре белых листа подряд.
— Для нас оставила,— объяснила девочка.— Будем рисовать дом.
— Договорились,— ответила Оксана.
Они сидели за деревянным столом у окна; солнечный луч пробивался сквозь щель между шторами и ложился полосой на бумагу.
Дарина рисовала дверь.
Потом окно.
Затем кружку с чёрной точкой на ручке.
— А это? – спросила Оксана.
— Место,— пояснила Дарина и аккуратно добавила фигурку на крыльце – усталую фигуру со спиной прямой.— Где никого не оставляют одного.
Оксана накрыла её ладонь своей рукой – сухой и жилистой рукой человека, который долго шёл вперёд… но дошёл.
— Это наш дом,— сказала она тихо.
— Наш,— повторила Дарина почти торжественно – как будто давала обещание.
Иногда ночью Оксану будило ощущение боли – уже не той прежней боли-ножа внутри тела; скорее воспоминание о ней… Она вставала на кухню налить воды в кружку; прислушивалась к ночной тишине вокруг.
На подоконнике стоял фикус.
За окном гремел редкий автобус; где-то пела девушка после караоке; у соседей посапывал ребёнок во сне…
И тогда ей казалось: вот оно чудо – то самое настоящее чудо без доказательств или справок…
Не исчезновение диагноза,
а возможность сказать кому-то:
«Спокойной ночи… я рядом».
И комната №17 теперь уже принадлежит другим людям —
там кто-то держит чью-то руку;
там кто-то стирает чужой страх ластиком…
Она улыбалась той самой улыбкой,
которую когда-то училась делать для других,
а теперь умела по-настоящему —
изнутри…
И шептала:
не молитву,
хотя может быть именно её:
— Спасибо за то,
что каждому дан шанс вернуться домой…
Даже если дома никогда не было…
Даже если дом —
это просто чья-то рука рядом…
В вазе покоились зелёные яблоки.
Утро входило медленно —
в этот раз именно завтра было нужно больше всего…
