Вода несла прошлогодние листья и свежие веточки.
— В те годы я был ещё пацаном. Мне казалось, что жизнь — это бесконечная дорога. А оказалось — всего лишь пятачок у сельмага, — произнёс Остап.
— А мне тогда думалось, что счастье — это когда все живы. А вышло, что настоящее счастье — когда тебя принимают, — ответила Оксана.
К вечеру Оксана решилась сказать то, чего долго избегала:
— Остап, я не могу снова стать твоей женой. Я теперь жена Святослава. Но я не позволю тебе исчезнуть из нашей жизни как тень. Будь рядом. Стань дедом моим внукам. Будь живым человеком среди нас.
Остап молча кивнул. В этом движении было больше смысла, чем в длинном письме.
Святослав выслушал всё и опустился на стул. Его ладонь скользила по столешнице, будто он пытался нащупать путь на невидимой карте.
— Я не святой человек. Мне больно до глубины души. Но я люблю тебя настоящую, а не образ из прошлого. Пусть будет так, — сказал он тихо.
Он поднялся и вышел во двор без звука — даже дверь осталась неподвижной.
Село привыкало к новому укладу неспешно, но уверенно. Сначала перешёптывались за спинами, потом обсуждали вслух, а вскоре стали обращаться к Остапу за граблями и советами по ремонту сетей для огорода. Мальчишки приносили ему велосипеды — он ловко чинил цепи и делился историями о том, как в лагере учился слушать тишину ради сохранения рассудка.
На Троицу они устроили застолье прямо в саду. Вишни ещё только наливались зеленью, но воздух уже хранил аромат будущего варенья. София принесла домашний торт, Кирилл принёс старенький фотоаппарат с плёнкой, Святослав установил новую лавочку под яблоней. Остап сидел сбоку и улыбался той самой улыбкой из далёких вокзалов прошлого — той самой, которую Оксана помнила всю жизнь.
Поздним вечером Остап проговорил:
— Спасибо тебе за то место в твоей жизни, которое ты мне оставила… пусть оно и не то самое место из моих грёз.
— Спасибо тебе за возвращение… пусть даже запоздалое. Всю жизнь я боялась не опоздания — пустоты внутри себя без тебя… — ответила Оксана тихо.
Они молча посидели рядом в тишине; та тишина была не ледяной отстранённостью, а мягким теплом — словно плед на коленях в прохладный вечер.
Через месяц Остап собрал свои вещи узелком — не чтобы уйти навсегда, а чтобы перебраться в соседнюю хату от покойного дяди по материнской линии. Он пообещал приходить каждый день при первом зове. Святослав помог перенести тяжёлый сундук через двор молча и сосредоточенно глядя вперёд себе под ноги не смотрел вовсе. На прощание Оксана обняла их обоих сразу: удивительно было то чувство — но объятия вместили всех троих.
Осенью она вышла к калитке под дождём: капли барабанили по жестяному навесу; воздух был полон запахов дыма и спелых яблок с огорода. За изгородью стояли двое: Остап с мешком картошки за плечом и Святослав с ведром мёда в руках.
Она посмотрела на них с лёгкой улыбкой:
— Заходите же скорее! Чай остывает…
И подумала про себя: у жизни нет точных сроков или правильных моментов… есть только смелость говорить правду открыто и любовь такая живая… которая не делится на «было» или «будет», а просто учится быть здесь и сейчас…
