Ганна обняла его, и он прижался лицом к её плечу, ощущая, как на глаза наворачиваются слёзы. Это были слёзы боли, разочарования и внутренней пустоты.
— И что мне теперь делать?
— Ничего не предпринимай. Подожди. Она сама выйдет на связь. Когда деньги закончатся.
Ганна оказалась права. Спустя две недели Марфа позвонила. Голос звучал почти обычно, разве что с лёгким напряжением.
— Богдан, я хотела бы поговорить… Может, мы зря тогда повздорили?
— Мам, Ева рассказала мне про театр.
Повисла пауза.
— И что она сказала?
— Что вы вместе были на балете. Потом — в кафе. И что билеты стоили по шесть тысяч гривен. Это правда?
— Ну и что? Я разве не имею права хоть раз в жизни выбраться в театр? Мне теперь до конца дней сидеть взаперти?
— Мам, ты говорила, что тебе срочно нужны средства на лечение и лекарства. А тратила их на развлечения.
— Это не развлечения! Это культурное обогащение! Врач посоветовал меньше нервничать!
— Мам, хватит. Ты солгала. Про обследования, про лекарства — всё это было неправдой.
— Я ничего не выдумывала! — в голосе зазвучали истеричные нотки. — Мне действительно было плохо! Просто я не пошла на обследование — денег не хватило! Вот и пришлось искать способы почувствовать себя лучше!
— Билеты по шесть тысяч — это способ сэкономить? Мам, довольно. Я устал от этого всего. Больше так не могу.
— Значит, ты меня бросаешь? Совсем?
— Нет, я тебя не оставляю. Но больше не буду переводить деньги просто так. Если действительно понадобится помощь — покажешь анализы или чеки из аптеки — помогу обязательно. А если хочешь ходить по театрам и кафе — зарабатывай сама.
Марфа всхлипнула:
— Ты стал черствым… Твоя жена сделала из тебя жестокого человека…
— Ганна открыла мне глаза на многое. И это правда.
— Ну хорошо… Запомни мои слова, Богдан: когда мне действительно будет плохо и потребуется помощь — вспомни этот разговор и даже не думай приходить… Я тебя тогда уже простить не смогу…
Она прервала звонок первой. Богдан остался сидеть с телефоном в руке и вдруг ощутил странное облегчение — будто огромный груз спал с его плеч.
Из ванной вышла Ганна с полотенцем в руках, вытирая волосы:
— Ну как?
— Она всё поняла… Точнее сказать прямо побоялась или постеснялась… Но стало ясно: деньги ушли вовсе не на врачей… а исключительно на себя… На то, чего ей хотелось самой…
— И ты ей сказал?..
— Объяснил: помогу только при наличии доказательств — анализов или чеков из аптеки… Всё остальное пусть решает сама…
Ганна подошла к нему сзади и обняла:
— Я горжусь тобой… Знаю ведь: тебе было непросто…
— Она сказала: если однажды ей действительно станет плохо — чтобы я даже не приходил… Мол, она меня тогда уже простить не сможет…
— Не переживай… Это тоже способ давления… Через пару недель снова позвонит как ни в чём ни бывало… Увидишь…
Но Марфа так больше и не звонила — ни через две недели, ни спустя месяц. Богдан несколько раз сам пытался дозвониться до неё: она сбрасывала вызовы; один раз ответила коротко: «Мне нечего с тобой обсуждать», — и сразу отключилась.
Даже у Ганны появилось беспокойство:
— Может быть всё-таки съездим? Вдруг там действительно что-то случилось?..
Богдан покачал головой:
— Она бы дала знать… хотя бы через Еву…
И всё же тревога точила изнутри: а вдруг мать действительно заболела? А он отказал ей именно тогда?.. Когда был нужен?..
Он позвонил Еве; та попыталась его успокоить:
— Видела её вчера в магазине… Всё нормально… Здорова как бык… Просто обижается…
Прошло два месяца. Они с Ганной начали откладывать средства на отпуск – впервые за три года появилась такая возможность подумать о себе. Купили новую посудомоечную машину – ту самую модель, о которой давно мечтали вдвоём. Жизнь стала легче – словно тугой пояс ослабили наконец-то вокруг груди.
Однажды Ганна спросила его:
– Ты чувствуешь себя виноватым?
– Да… – признался Богдан честно – Чувствую иногда… Но понимаю при этом – мы поступили правильно…
– Мы сделали единственно возможное правильное решение – установили границы…
Границы… Странное слово между сыном и матерью… Но похоже – необходимое…
