Весь его облик выдавал внутреннюю борьбу, которую он с трудом сдерживал.
— Людмила… — начал он, словно преодолевая себя. — Оксанка в чем-то права… Сиделка — это профессиональный уход. И она сможет быть рядом каждый день. А у Оксанки ведь работа… проект действительно важный. Мы… мы нашли достойный вариант…
Повисла гнетущая тишина. Людмила посмотрела на них обоих с таким холодным презрением, что Оксанке стало не по себе — будто ледяной ветер прошелся по коже.
— Всё ясно, — процедила она сквозь зубы. — Теперь мне всё ясно. Значит, я вам больше не нужна. Значит, осталась одна, как брошенная псина. Ну и ладно. Обойдусь как-нибудь сама. Умру — хоть мешать вам не буду, — развернувшись, она вышла из комнаты и громко захлопнула за собой дверь.
Оксанка опустилась на диван, руки её задрожали от напряжения и тревоги. Внутри всё сжалось: чувство вины смешалось с раздражением и болью.
— Ты слышал? «Умру»… — прошептала она растерянно.
— Слышал, — Степан подошёл к ней и сел рядом. Он выглядел подавленным и усталым. — Она всегда так делает. Это способ давления.
— А если это не игра? Если всё всерьёз? — Оксанка взглянула на него глазами, полными слёз.
— Тогда… тогда мы сделали максимум из возможного. Мы предложили помощь, а она отказалась от неё сама. Это её решение.
Впервые за все эти дни напряжения Оксанка ощутила: они со Степаном теперь на одной стороне.
Людмила легла в больницу одна. Оксанка звонила ей ежедневно: короткие разговоры сводились к односложным ответам – «Да», «Нет», «Спасибо», «Не стоит».
Тем не менее Оксанка продолжала звонить каждый день и привозила передачи, оставляя их у поста медсестёр.
Врач уверил: состояние стабильное средней тяжести, операция пока не требуется – только медикаментозное лечение.
Через неделю Людмила сама набрала номер Оксанки. Голос её звучал уставшим и надломленным:
— Оксанка… Меня завтра выписывают. Забрать нужно к одиннадцати часам… Ты сможешь? Степан ведь в командировке…
— Конечно, Людмила. Я буду у главного входа ровно в одиннадцать.
На следующий день Оксанка приехала вовремя; Людмила уже была одета и сидела на лавочке возле палаты – постаревшая и беззащитная на вид.
— Спасибо тебе за то, что приехала… — тихо произнесла женщина при встрече.
Дорогу домой они провели молча; лишь на середине пути Людмила вдруг заговорила, глядя куда-то вдаль через окно:
— Та сиделка… Ты ещё ей не звонила?
Оксанка растерялась настолько, что чуть не въехала в остановившуюся впереди машину.
— Нет… Я думала, вы против этого…
— Найди её… пусть будет под рукой… на всякий случай…
— Хорошо… Я займусь этим, — кивнула Оксанка спокойно.
Она понимала: Людмила никогда легко не уступает позиции – но сегодняшняя уступчивость говорила о том, что давление может дать результат.
