— Но я не хотела, чтобы она расстраивалась…
— Мы понимаем, солнышко, — мягко сказал Тарас. — Ты ведь не со зла. Просто иногда, даже говоря правду, нужно быть немного осторожнее в словах.
— Ди… дипло… как? — запнулась девочка.
— Дипломатом, — с теплотой пояснила Мария. — Это тот, кто умеет находить общий язык и выражаться так, чтобы никого не задеть. Например, можно было бы сказать не «омлет невкусный», а «спасибо, бабушка, за завтрак — я просто сейчас не очень хочу есть». Тогда бабушка бы не огорчилась.
София внимательно слушала мать. В её детском сознании постепенно укладывалось новое понимание того, как важно учитывать чувства других.
— То есть нельзя говорить правду? — спустя паузу спросила она.
— Говорить правду можно и даже нужно, — уверенно ответила Мария. — Но главное — как ты это делаешь. Нужно помнить о чувствах другого человека. Бабушка тебя очень любит. И ты её тоже любишь?
— Очень! — с жаром кивнула девочка так сильно, что её каштановые локоны весело подпрыгнули.
— Вот представь: ты нарисовала для меня самую красивую картину на свете, а я посмотрела и сказала: «Ну так себе… у воспитательницы в садике лучше выходит». Тебе было бы неприятно?
— Да… — прошептала София и опустила глаза.
— Вот видишь. Бабушке было обидно так же. Она постаралась для тебя с омлетом, а ты её огорчила своими словами.
Повисла тишина. Девочка задумалась над услышанным. Затем подняла взгляд; в глазах стояли слёзы.
— Я плохая? Я сделала бабушке больно…
— Нет-нет! Ты вовсе не плохая! — поспешно вытерла ей слёзы Мария. — Просто ты ещё учишься понимать такие вещи. Все мы учимся этому всю жизнь. Главное — теперь ты знаешь и сможешь поступить по-другому в следующий раз: с добром и вниманием к другим сердцам.
— Хорошо… — всхлипнула София и кивнула. — А можно мы позвоним бабушке? Я хочу попросить прощения…
Мария с Тарасом переглянулись: в их взглядах читалась гордость за дочь. Их маленькое сокровище не только поняло важный урок, но и захотело его исправить.
— Конечно можно, — сказал Тарас и протянул телефон дочери. — Это будет по-настоящему взрослый поступок.
Он набрал номер матери. Ганна ответила не сразу.
— Бабушка?.. Это я… София… Я хотела извиниться за омлет…
Мария не слышала слов свекрови по телефону, но по выражению лица дочери поняла всё без слов: обида растворилась.
— Я правда не хотела тебя расстроить… Ты самая лучшая бабушка на свете… И… в следующий раз я обязательно съем весь твой омлет… даже если совсем не буду голодная…
По сиянию глаз Софии стало ясно: на другом конце провода её уже простили.
Искренность ребёнка вместе с осознанием своей ошибки оказались сильнее любых взрослых объяснений или оправданий.
— И ещё… я тебя очень люблю! Передавай привет дедушке! Спокойной ночи!
София положила трубку и повернулась к родителям с лицом светящимся от радости:
— Всё хорошо! Бабушка сказала тоже меня любит… И что в понедельник мы вместе испечём шарлотку!
Мария крепко прижала дочь к себе в объятиях. Этот вечер стал для всех важным моментом понимания друг друга чуть глубже.
Для Софии это был первый шаг к эмпатии и чуткости; для Ганны же напоминание о том, что детская прямота вовсе не означает черствости сердца или злого умысла.
