К вечеру все собрались в тесной комнате. Дарына, уже взрослая, рыдала, прижавшись к Александру. Анастасия молча гладила её по спине, стараясь хоть как-то утешить. Дмитрий стоял у изголовья кровати, его фигура будто сжалась под тяжестью прожитых лет.
Феодосия внезапно открыла глаза. В её взгляде появилась ясность — словно разум вернулся на короткое мгновение, чтобы завершить последнее дело.
— Все пришли? — прохрипела она.
— Да, мама. — Дмитрий сел на край кровати и взял её за руку.
— Послушайте… — каждое слово давалось ей с трудом. — Я должна сказать вам правду… Иначе меня там не примут… Не могу уйти вот так…
Она перевела взгляд на сына, и в её глазах застыла такая боль, что у него внутри всё похолодело.
— Квартира… Деньги… Елизавета… — старуха с трудом сглотнула воздух. — Это не её обманули… Это она… всё сама…
Все замерли. Повисла гнетущая тишина. Казалось, даже стрелки часов остановились.
— Что ты говоришь, мама? — голос Дмитрия стал едва слышным и опасно спокойным.
— Она всё присвоила… Деньги… Квартиру… Всё… С теми мужчинами была заодно… Они были её приятелями… А я знала… — слёзы снова потекли по морщинистым щекам. — Прости меня, Дима… Она угрожала мне… Говорила, что сдаст в психушку, если хоть слово скажу… А потом заявила: тебя тоже может посадить – подделает документы или ещё что-то… Я испугалась… Молчала… А она на эти деньги своим детям квартиры купила… А вас выгнала на улицу… Я трусиха… дрянь старая… Простите…
Она захлебнулась рыданиями и нехваткой воздуха.
Дмитрий остался неподвижен. Он сидел как статуя, сжимая руку матери так сильно, что можно было услышать хруст суставов. Его лицо стало землистого оттенка, глаза помутнели – он словно перестал дышать.
— Что?.. — это был не крик – скорее хриплый звук из глубины горла Александра. Он вскочил резко, опрокинув стул. — Тётка Лиза? Нас обворовала? Специально?! А ты?.. Ты знала?! — его голос сорвался на визг от ужаса и ярости; он смотрел на бабушку так же чужо и страшно, будто впервые видел перед собой этого человека.
Оксана ахнула и схватилась за грудь; отшатнувшись назад к стене, она побледнела от боли и потрясения: «Все эти годы… — прошептала она едва слышно. — Она смотрела нам в глаза… Ела наш хлеб… Сочувствовала нам…»
— Она ведь мне сестра! — вдруг закричал Дмитрий с безумным взглядом в сторону матери. — Родная кровь! А ты! Ты же мать! Как могла молчать?! Мы чуть не оказались на улице! С детьми! — он зарыдал впервые за много лет – громко и безудержно как ребёнок, уткнувшись лицом в одеяло.
— Мне было страшно… — пробормотала Феодосия уже без попытки оправдаться и не глядя ни на кого. — Она сказала: вы справитесь сами… Что ты сильный мужчина… а ей одной тяжело с детьми жить… А вы вместе выживете…
— Выживете?! — Александр рассмеялся страшным смехом без радости или облегчения. — Мы десять лет по углам скитались! Я игрушки для сестры со свалки приносил! Пока её дочки щеголяли в новых платьях! Да чтоб вы обе…
Он не договорил: схватившись за голову руками, выбежал из комнаты с оглушительным хлопком двери позади себя. Из кухни донёсся звон разбитой чашки.
Феодосия закатила глаза; дыхание стало прерывистым и хриплым – она уже почти ушла из этого мира.
— Простите меня… — прошептала она едва слышно перед последним вдохом.
Рука Дмитрия ослабла и отпустила ладонь матери. Он медленно поднялся с кровати и посмотрел сначала на неё, потом перевёл взгляд на Оксану. В его глазах больше не было ни слёз, ни злобы – только пустота: глубокая чёрная пропасть внутри него самого.
— Всё закончено, — произнёс он тихо.
Анастасия плакала навзрыд вместе с Дарыной у себя в объятиях – они слышали каждое слово признания старухи. Их мир окончательно рухнул: исчезло не только прошлое – исчезло будущее тоже. Оно было украдено людьми из их собственной семьи – теми самыми близкими людьми…
***
Справедливость так и не восторжествовала.
Елизавета продолжала отрицать всё сказанное умирающей женщиной; назвала это бредом старой больной головы перед смертью. Прошло слишком много времени: доказательств нет; свидетелей найти невозможно; да и сил бороться у семьи больше не осталось – они были полностью истощены душевно.
Иногда Оксана ловила себя на мысли о сожалении: может быть лучше бы правда никогда не всплывала наружу? Жить дальше во лжи было бы легче – винить судьбу или тяжёлые времена проще всего… Но нет – ужасная правда была лучше сладкой лжи хотя бы потому что расставила всё по местам окончательно: провела жирную чёрную черту между ними и остальным миром навсегда…
Теперь они никому больше не верили – ни родным людям, ни чужим словам или обещаниям будущего счастья…
Они выжили после всего этого ужаса.
Но цена оказалась такой высокой,
что о счастье никто даже больше не мечтал.
Только тихая ненависть,
спокойная,
всё поглощающее чувство,
давало силы просыпаться утром
и продолжать жить дальше…
Искренне благодарю вас за то, что читаете мои истории! Делитесь впечатлениями в комментариях или репостами; подписывайтесь на канал! Поддержите автора для вдохновения писать чаще: 2202 2032 9141 6636 (Сбер), 2200 7009 4435 2318 (Т-Банк). Любая помощь важна! Всегда ваша Марьяна ©
