Мария толкнула дверь плечом — руки были заняты авоськой с покупками — и замерла на пороге. В центре комнаты, прямо на письменном столе, стоял магнитофон. Блестящий, заграничный, с хромированными ручками и двумя катушками. «Яуза». Мария медленно опустила сумку на табурет. За окном серый март, сырость и остатки грязного снега вдоль тротуаров. Она только что вернулась после ночной смены на швейной фабрике: разметка выкроек для женских пальто вымотала её до боли в спине — хотелось просто упасть на кровать и не двигаться.
Её швейной машинки «Киев» нигде не было видно. Мария окинула взглядом комнату. Обычно она стояла у окна — массивная, чёрная, украшенная золотыми узорами.
Подарок отца к поступлению в техникум. Его не стало три года назад. Он оставил ей частный дом — одноэтажное строение с четырьмя комнатами — и ту самую машинку. На ней Мария подрабатывала по вечерам: выходило по три-четыре гривны за вечер, а то и больше. Деньги были хорошие.
— Саш, а где машинка? — она прошла в прихожую; на крючке висела его куртка.
Из-за ширмы донеслось невнятное бурчание. Александр трудился слесарем на тракторном заводе, вчера у него была вторая смена. Он вышел из-за ширмы босиком, в спортивных штанах и майке; щетина покрывала щеки, глаза опухли от сна.
— Чего ты кричишь? — он зевнул и потянулся. — А… машинка… Я вчера Назару её отдал. Он мне за неё магнитофон привёз. Видела? Импортный! Венгерский!
Мария надеялась услышать смех или хотя бы намёк на шутку, но Александр уже направлялся к кухне, шаркая стоптанными тапками по линолеуму коридора.
За стеной гремела посудой её тётя Галина — женщина крупного телосложения с седой косой и прищуренным взглядом.
Мария догнала мужа у двери кухни:
— Ты продал её?
— Обменял, — ответил он без оглядки. — Магнитофон дороже стоит между прочим! Новый обойдётся в шестьсот гривен минимум! А твоя старая рухлядь едва ли сотню стоит.
— Это не рухлядь… — голос Марии прозвучал тихо.
Александр всё же обернулся: увидел выражение её лица и немного попятился.
— Это было моё наследство…
— Ну брось ты, Мария… — попытался он смягчить тон голоса. — Чего ты разнылась-то? Хватит уже дома халтурить! Не солидно это! Ты ведь работаешь на фабрике, получаешь свои сто тридцать гривен… Достаточно! А магнитофон… это ж культурная вещь! Музыку будем слушать вместе! Гостей звать!
Что-то грохнулось со стороны кухни: Галина явно подслушивала разговор сквозь тонкие стены дома.
В этом доме четыре комнаты делили общий коридор и кухню с четырьмя столами; здесь всегда казалось: твоя жизнь выставлена напоказ перед чужими глазами.
— Александр… ты даже не спросил меня… Это была моя вещь… Ты не имел права…
— Ой да началось опять… — махнул рукой он и скрылся за дверью кухни.
Мария осталась одна в коридоре.
Она вернулась к себе в комнату, закрыла дверь и опустилась на кровать. Магнитофон стоял посреди стола: блестящий наглец с чужим лоском среди привычных вещей.
С крыш капало; мартовский Харьков был серым и промозглым… Но где-то впереди должна была быть весна. Только теперь казалось: дотянуться до неё будет непросто…
***
Обед в субботу задумывался как праздничный повод собраться вместе за столом.
Александр принёс с рынка полкило варёной колбасы (по рубль десять копеек за грамм) да банку зелёного горошка из магазина – удовольствие недешёвое по нынешним временам.
Мария нарезала колбасу тонкими кружочками и поставила чайник греться – надеялась посидеть вдвоём спокойно… может быть даже помириться после недавнего конфликта… Но обида за машинку всё ещё сидела внутри тяжёлым комком – скандалов ей совсем не хотелось…
Однако ровно в половине второго раздался стук в дверь.
Открыла – на пороге стояла Людмила – свекровь – широкоплечая женщина в ватнике поверх тёмно-синей юбки до колена; причёска аккуратно начёсана и закреплена лаком «Прелесть». Рядом маячила Кристина – сестра Александра – долговязая девушка с длинным носом; одета была как обычно: клешёные брюки из вельвета да кофточка цвета кримплен – она носила её куда угодно без разбора поводов или настроения…
— Здравствуй! — Людмила прошла внутрь без приглашения.— Мы тут решили заглянуть ненадолго… Саша позвал нас!
Александр уже накрывал стол: расстелил клеёнку, расставил три тарелки, выложил нарезанную колбасу аккуратными рядами… Из буфета достал открытую бутылку «Столичной» водки да четыре гранёных стакана…
— Присаживайся же к нам, Марийка,— вздохнув сказала Людмила и устроилась за столом первой…
