Ганна… Господи, как же она раньше не замечала? Эти взгляды, эти ухмылки на лестничной площадке…
Женщина встала, подошла к графину и одним глотком осушила стакан воды.
Затем направилась к кухонному столу и начала замешивать тесто для пельменей. Нужно было чем-то занять руки, чтобы не сойти с ума от мыслей.
***
К семи вечера, когда за окном уже опустилась тьма и во дворе вспыхнули фонари, у подъезда остановилась старая серая «Приора».
Из машины вышел Николай — высокий молодой человек лет двадцати восьми в джинсовке. За ним — его девушка Маричка: миниатюрная брюнетка в тёплом свитере и чёрных джинсах.
Ганна встретила их у двери с натянутой улыбкой.
— Мам, привет! — Николай обнял её и поцеловал в щёку. — Ты что-то бледная сегодня.
— Просто немного устала, — отмахнулась она.
Маричка протянула коробку конфет и пакет с фруктами.
— Добрый вечер, Ганна! Мы вам мандаринов привезли — на рынке только что завезли свежие.
Они быстро накрыли стол на кухне. Ганна достала из холодильника миску с уже слепленными пельменями и поставила кастрюлю с водой на плиту.
Николай рассказывал о работе: он был прорабом на стройке и часто задерживался допоздна.
Маричка жаловалась на свою начальницу из офиса — та постоянно придиралась без повода.
— У меня есть для вас новость, — заговорила Ганна, дождавшись момента, когда вода закипела и она опустила пельмени в кастрюлю. — Только прошу: дослушайте до конца и не перебивайте меня.
Николай с Маричкой переглянулись настороженно.
— Мам, ты нас пугаешь… — нахмурился сын.
Ганна уселась напротив них за столом.
— Ваш отец окончательно потерял разум. Сегодня я случайно услышала его разговор с соседкой со второго этажа. У них роман. И он собирается запереть меня где-то на складе, чтобы вынудить продать дачу.
В комнате воцарилась мёртвая тишина. Николай медленно отодвинул чашку чая в сторону.
— Что?.. — только это он смог произнести сразу же после услышанного.
— Я всё слышала своими ушами, — продолжила Ганна ровным голосом. — Он собирается отвезти меня к какому-то Степану на склад. А Кира должна будет прикрывать его перед всеми: мол, он якобы лежит в больнице…
Маричка ахнула и прикрыла рот рукой от ужаса:
— Ганна… это же уголовное дело! Надо срочно обращаться в полицию!
Николай вскочил из-за стола со сжатыми кулаками; лицо налилось гневом до багрового цвета:
— Да я сейчас… Я ему…
В этот момент раздался громкий стук в дверь. Не звонок — именно настойчивый стук: грубый и вызывающий.
— Это он… — тихо произнесла Ганна.
***
Николай шагнул к двери и распахнул её настежь. На пороге стоял Тарас: небритый, помятый, глаза налились красным; куртка была вся измятая от долгой носки или сна неизвестно где.
— О! Сын приехал! — оживился он и попытался пройти внутрь квартиры.
Николай преградил ему путь плечом:
— Куда собрался?
— Мне надо поговорить с вашей матерью! Пропусти уже!
Тарас прошёл прямо на кухню без приглашения. Увидев накрытый стол, сразу уселся за свободный стул и потянулся к миске с пельменями:
— Ого! Домашние пельмешки! Давно таких не ел!
Он начал накладывать себе еду в тарелку щедро поливая сметаной сверху.
Ганна вместе с Николаем и Маричкой молча наблюдали за ним. В воздухе повисло напряжение настолько густое, что отчётливо было слышно тиканье часов на стене кухни…
Тарас почувствовал неладное взглядом окружающих и поднял голову:
— А чего вы все так смотрите?
Ганна положила ладони на столешницу перед собой и спокойно произнесла:
— Это твой последний ужин здесь. Завтра я подаю документы на развод. А дачу оформляю на Николая.
Вилка выпала из рук Тараса прямо в тарелку со звоном металла о фарфор:
— Ты что несёшь вообще?
Его лицо побледнело сначала до мелового оттенка… а потом резко покраснело от ярости. Николай поднялся со своего места снова… подошёл вплотную к отцу… навис над ним тяжёлым взглядом:
— Слушай внимательно… Сейчас ты поднимаешься со стула… берёшь свою куртку… выходишь отсюда… И больше сюда не возвращаешься… Понял?
Тарас взвился:
— Ты как разговариваешь?! Я тебе кто вообще?! Я твой отец!..
