Бывают мгновения, когда осознаёшь: некоторые боли не исчезают с годами. Они просто становятся частью тебя, вплетаясь в твою суть.
Это понимание пришло ко мне болезненно, когда мне исполнилось тридцать два. Я стояла у могилы своей бабушки — единственного человека, кто любил меня искренне и без оговорок.
По другую сторону кладбища находилась моя мать — Оксанка — со своей безупречной новой семьёй. Она даже не удосужилась встретиться со мной взглядом.
Мы не виделись уже много лет. С тех пор, как она решила посвятить себя воспитанию моего младшего брата, полностью исключив меня из своей жизни, будто я была чем-то лишним.
В тот день дождь лил без остановки. Мокрое чёрное платье прилипало к телу, пока гроб с телом бабушки Елены опускали в сырую землю.
Мать же оставалась под зонтом — сухая и отстранённая — рядом со своим мужем Александром и их обожаемым сыном Романом — тем самым «настоящим» ребёнком, которого она всегда хотела иметь.
На её лице не было настоящей скорби. Лишь аккуратные движения рукой, стирающей слёзы из уголков глаз — как будто она играла роль на публику.
Когда всё завершилось, она развернулась и ушла молча. Точно так же, как двадцать два года назад: тогда мне было десять лет, и она просто отправила меня жить к бабушке.
Я осталась одна у свежей могилы и прошептала в сырой ветер: «Я не знаю, как теперь жить без тебя, бабушка».
Я была результатом мимолётной связи — ошибкой, которую моя мать не захотела принять в свою судьбу.
После того как она вышла замуж за Александра и родила Романа, ей стало ясно: для меня в её новой жизни места больше нет.
«Теперь ты будешь жить у бабушки», — сказала она тогда спокойно.
Я моргнула от неожиданности. «Только на выходные?»
«Нет. Навсегда.»
