К тому моменту приехала социальный работник по имени Мария. Это была невысокая женщина около пятидесяти лет с теплыми, внимательными глазами. Она присела на корточки, чтобы оказаться на уровне Богдана, и заговорила с ним мягким голосом: «Ты сегодня проявил настоящую отвагу. Этому малышу невероятно повезло, что именно ты его нашёл».
Богдан сглотнул, чувствуя, как в горле встал ком. «А его кто-нибудь ищет?» — спросил он. — «Были какие-то сообщения о пропавшем ребёнке?»
Мария покачала головой с грустью. «Пока что ни одного звонка о пропаже младенца не поступало. Но это не значит, что их не будет позже. Мы продолжаем проверку. А пока малыша временно передадут в приёмную семью — до тех пор, пока мы не найдём его близких».
У Богдана внутри всё сжалось. Он понимал разумом: так устроена система, так должно быть. Но мысль о том, чтобы просто отпустить малыша в неизвестность, терзала его изнутри. Он взглянул на Оксанку и увидел в её глазах те же тревожные чувства.
Позже тем вечером, когда они вернулись домой, в квартире царила непривычная тишина. Богдан никак не мог выбросить из головы всё произошедшее за день: как он обнаружил малыша одного посреди улицы, выражение лица ребёнка и то облегчение, которое он испытал после слов врача о том, что угрозы здоровью нет. Он взад-вперёд шагал по комнате и пытался понять: как вообще можно было оставить младенца вот так?
На следующий день Мария позвонила Оксанке и сообщила новости: родители или родственники так и не объявились. «Возможно, ситуация сложнее, чем кажется», — сказала она с тревогой в голосе. — «Мы связались со всеми учреждениями поблизости и проверяем больницы — ищем информацию о родах за последние дни».
Оксанка почувствовала подступающие слёзы. Она перевела взгляд на Богдана — тот стоял неподалёку и явно слышал разговор. Её поразило то, насколько сильно этот крошечный малыш изменил их жизнь всего за сутки. И она заметила ещё одно: впервые за долгое время в сыне проснулась настоящая вовлечённость — искреннее сочувствие и желание действовать ради другого человека. Богдан всегда был добрым парнем, но последние годы он часто жил сам по себе — до этого момента.
Когда разговор закончился и трубка была повешена на место, Оксанка повернулась к сыну лицом.
«Мария говорит… возможно пройдёт немало времени прежде чем найдутся родные малыша», — произнесла она задумчиво. — «Если полиция никого не обнаружит… тогда возможна опека или даже усыновление».
Богдан кивнул медленно. Он открыл рот было сказать что-то сразу… но замолчал на секунду перед тем как тихо произнести: «Мам… а как ты думаешь… мы могли бы?.. Я понимаю всю серьёзность… но может быть… мы могли бы позаботиться о нём? Пока всё не прояснится».
Глаза Оксанки расширились от неожиданности этих слов сына.
Она воспитывала его одна и работала допоздна в местном доме престарелых; у них не было ни просторного жилья, ни лишних средств на содержание ребёнка. Решение взять кого-то под опеку было серьёзным шагом.
Но глядя на сосредоточенное лицо Богдана без тени колебания или подростковой бравады… она поняла: он говорит искренне и осознанно хочет взять ответственность за другого человека.
Тем не менее Оксанке было известно: такие вещи требуют соблюдения множества условий — проверки жилищных условий семьи, прохождения обучения для потенциальных опекунов… Это нельзя решить одним разговором.
Она положила ладонь ему на плечо.
«Давай обсудим это с Марией», — сказала она спокойно.— «Это гораздо сложнее, чем кажется сначала… Но если мы действительно можем помочь хоть немного – возможно стоит попробовать».
