Изменится всё. Теперь она не хозяйка в этом доме, а всего лишь посторонняя. Причём нежеланная — если верить тому, что случайно удалось услышать.
— А если мы расстанемся?
Нина звякнула сковородкой. Александр побледнел.
— Почему ты говоришь такие глупости?
— Отвечай прямо. Если мы разведёмся, что останется мне?
— София, но ведь мы не собираемся…
— Отвечай!
Он промолчал. Молчание затянулось настолько, что ответ стал очевиден без слов.
— Ничего, — тихо произнесла София. — Я останусь ни с чем. Верно?
— Квартира оформлена не на нас обоих… — начал он было.
— Всё ясно.
София развернулась и направилась к двери.
— София! Куда ты идёшь?
— Выйду немного на воздух. Здесь нечем дышать.
На улице моросил мелкий дождь. Она шла по знакомым дворам, не замечая сырости и холода. Двадцать лет. Семь тысяч триста дней. Она считала этот дом своим, а оказалось — была лишь временной гостьей.
Зайдя в кафе неподалёку, заказала чай и достала телефон. Набрала номер дочери.
— Мам? — голос Марички прозвучал с удивлением. — Что-то случилось?
— Маричка, можно я приеду к тебе? На пару дней…
— Конечно! А что с папой? Вы поссорились?
— Расскажу при встрече.
Спустя час она уже укладывала вещи в сумку. Александр стоял в дверях спальни растерянный и виноватый.
— София, пожалуйста, не уходи. Давай спокойно поговорим.
— О чём говорить, Александр? Ты уже всё решил сам… вместе со своей мамой.
— Я могу всё изменить! Не стану подписывать бумаги!
София остановилась с халатом в руках.
— А потом? Через месяц? Твоя мама найдёт новую причину — и ты снова будешь «размышлять». А я опять случайно узнаю о решениях моей же семьи…
— Это неправда…
— Это именно так и есть, — сказала она спокойно и застегнула сумку. — Я устала бояться каждый день за своё место под этой крышей… Устала доказывать право жить там, где прожила двадцать лет жизни.
Он молча наблюдал за тем, как она надевает куртку перед уходом.
— Ты надолго к Маричке?
— Не знаю…
И действительно не знала: впервые за два десятилетия у неё не было чёткого плана на завтра.
У Марички было уютно и спокойно: пусть квартира съёмная и на окраине города, зато никто не указывал ей место и не делил пространство на «своё» и «чужое».
— Мамуль, расскажи всё по порядку… — дочка поставила перед ней чашку горячего кофе.
София поделилась всем: от случайного подслушанного разговора до сцены с бумагами о собственности. Маричка слушала молча; её лицо становилось всё более хмурым с каждым словом матери.
— Папа всегда был слабым человеком… Но я никогда бы не подумала, что он способен на такое предательство…
— Маричка…
— Мамочка… ну что «Маричка»? Ты двадцать лет тащила эту семью одна: работала без выходных, готовила всем еду, стирала бельё для всех подряд… ухаживала за бабушкой Ниной во время болезни… И теперь они решили тебя вычеркнуть из своей жизни?
Дочь была права: всю жизнь София верила в то, что жертвует собой ради семьи… А оказалось – просто позволяла собой пользоваться без остатка…
— И что мне теперь делать?..
Маричка ответила просто:
― Жить ради себя самой. Найди хорошую работу… сними жильё для себя одной… Тебе всего сорок пять лет ― вся жизнь впереди! Ещё успеешь пожить по-настоящему…
София осталась у дочери на две недели. Каждый день Александр звонил ей: просил вернуться домой, уверял ― «всё обсудим». Но стоило заговорить о конкретных гарантиях ― разговор тут же сводился к эмоциям: «как ты можешь мне не доверять», «мы же семья», «мама переживает».
На третьей неделе он приехал лично ― сидел за кухонным столом у Марички с каким-то пакетом бумаг в руках:
― София… я отменил всё это дело… ничего ещё не подписано…
― А завтра подпишешь?
― Нет… И завтра тоже нет…
― А через год?.. Когда твоя мама снова начнёт давить?..
Он промолчал в ответ ― и этого было достаточно для понимания всего остального без слов…
― Александр… Я хочу развода…
Эти слова пугали её всю жизнь ― но сейчас прозвучали спокойно и твёрдо… как простая истина без лишних эмоций…
