Это ж надо было додуматься — не показать отцу новорождённую! «Ну что ж, мил силой не станешь», — вспомнил он народную мудрость, будто надеясь ею себя подбодрить, унять внутреннюю боль и хоть немного отвлечься. Но разве так просто это сделать?
Тем не менее он всеми силами пытался настроиться на новую жизнь, хотя и не представлял, какой она теперь будет. Он гнал прочь воспоминания о Екатерине, но мысли о дочке не давали покоя. В выходные он несколько раз издали наблюдал за Екатериной, прогуливавшейся с коляской по бульвару. Она сильно изменилась — похудела после родов и болезни, и он едва узнавал её. Каждый раз ему хотелось подойти поближе, хотя бы мельком взглянуть на малышку, но так и не решался пересечь ту невидимую черту обиды и непонимания. В итоге перестал приходить на бульвар вовсе — закрылся в себе и жил только работой, осознавая: никто его не ждёт и никому он больше не нужен.
Если бы Иван не появлялся время от времени на бульваре, возможно, Екатерина быстрее бы забыла его. Но он всё же приходил — зачем именно, она понять не могла. Не зная его намерений и мыслей, она всё равно радовалась тому скрытому стремлению увидеть их с дочкой. Постепенно она перестала злиться на Ивана, упрекать его — ведь в чём была его вина? Особенно настроение её улучшилось после слов детского врача: через полгода можно будет провести косметическую операцию дочке, и шрам на губе со временем почти исчезнет. Эта новость приободрила её: она стала иначе смотреть на происходящее вокруг и вспомнила об Иване. Молодец ведь — проявился! Значит, чувства настоящие… Именно это подтолкнуло Екатерину взглянуть на себя иначе: оглядеться вокруг и понять — всё ещё можно исправить. Всё преодолимо.
Она даже собиралась как-нибудь поговорить с ним по душам… Но Иван вдруг исчез — больше ни за деревьями прятаться не стал, ни возле ларьков мелькать.
Иван понятия не имел о том, что творилось у неё в душе всё это время: вспоминала ли она? Неужели совсем ничего внутри у неё даже разок не дрогнуло? Уже второй месяц прошёл с тех пор как её выписали из больницы — а от неё ни слова. Будто исчезла без следа… Он бы поверил в это окончательно, если бы однажды вечером по дороге домой вдруг не увидел её возле своего подъезда. Рядом стояла высокая коляска с кружевной бахромой.
Он застыл в нескольких шагах от них – боялся приблизиться ближе: казалось ему это каким-то невероятным сном – таким приятным и хрупким… Но сон рассеялся мгновенно – Екатерина посмотрела своими тёмными глазами-угольками и тихо вздохнула:
– А вот мы…
У Ивана внутри будто пламя вспыхнуло – жарче самого жара! Он едва дышал от волнения… И зачем-то выпалил первое попавшееся:
– За вещами пришла?..
– Ага… Угадал – за ними. Пошли уже! Только коляску подержи пока – София весь день покоя мне нет даёт: «Где папка? Где наш папка?» – спрашивает.
Он смотрел на Екатерину сквозь слёзы – шутка её тронула до глубины души… Хотел что-то сказать ей важное – объясниться наконец – но слова застряли где-то внутри.
Она подошла ближе… Обняла его крепко-крепко… Прижалась щекой к плечу… И заглянула прямо в глаза – тревожные тёмно-синие глаза со слезинкой в уголке…
