— Но квартира…
— Квартира? — Мирослав усмехнулся. — Хотите поговорить о квартире? Пожалуйста.
Раздались его шаги, затем шелест бумаг.
— Вот, смотрите. Свидетельство о праве собственности. Трехкомнатная в самом центре. Марьяна взяла ее в ипотеку четыре года назад и уже полностью рассчиталась. Сейчас сдает за весьма приличную сумму. Но вам ведь проще вообразить, что она на нашу жилплощадь позарилась, правда?
На кухне воцарилась гнетущая тишина.
— Мы не знали… — пробормотала Ганна.
— А спросить? Просто поговорить по-человечески? Нет, зачем. Проще шептаться по углам, да, Владислава?
— Ну, послушай…
— Нет уж, теперь вы слушайте меня. Марьяна — моя жена. Алексей — мой сын. Это моя семья. И я никому не позволю их травить, понятно? Если вас это не устраивает — мы уйдем.
— Куда же вы уйдете? — встревоженно спросила Ганна.
— Да хоть обратно на съемное жилье. Но больше я не допущу, чтобы мою жену упрекали за каждый кусок хлеба. Она ведь продукты покупает на всех! А ты, Владислава, хоть раз что-то в дом принесла? Или только распоряжаться умеешь?
— Причем тут это?
— Самое прямое отношение! Думаешь, я не замечаю, как ты морщишься каждый раз, когда Марьяна готовит? А сама за целый год ни разу даже не предложила помочь! Только замечания делаешь.
Ганна тихо всхлипнула:
— Сыночек… пожалуйста…
— Мама, это нужно было сказать давно. Я надеялся: со временем вы привыкнете друг к другу… А что вышло? Вы устроили настоящую травлю! За что? За то, что она счастлива со мной? За то, что подарила вам внука?
— Мы просто переживали…
— Из-за чего именно? Из-за квартиры? Вы готовы разрушить семью из-за квадратных метров и гривен? Мама… я думал, ты нас иначе воспитывала.
Марьяна сидела в комнате с ладонями на пылающих щеках. За все два года она ни разу не слышала от Мирослава такого тона по отношению к матери.
Муж продолжил:
— Так вот: либо вы прекращаете эти разговоры раз и навсегда — либо мы уезжаем. И тогда будете видеть Алексея только по большим праздникам. Выбирайте сами.
— Мирослав… ну зачем ты так резко… — попыталась вмешаться Владислава.
— Нет-нет! Это вы ведете себя как дети: делите имущество и придумываете заговоры против моей жены! А я вам скажу прямо: если вам она не нравится — это ваши трудности. Но уважать ее вы обязаны! Потому что она часть моей семьи! Мама… всё сказано. Завтра мы с Марьяной подаем документы на прописку Алексея. И обсуждать тут нечего.
Дверь хлопнула — видимо, Владислава ушла из кухни. Затем послышались приглушенные всхлипы Ганны и усталый голос Мирослава:
— Мамочка… ну зачем слезы?.. Я ведь не ругаюсь… Просто пойми: я люблю Марьяну… люблю сына… Неужели так трудно принять человека рядом со мной только потому, что он делает меня счастливым?
Вечер после этого разговора прошел спокойно и молчаливо. Ганна закрылась у себя в комнате; Владислава ушла с громким хлопком двери; а Мирослав долго сидел рядом с Марьяной – обнимал ее и гладил по волосам.
— Прости меня… — шептал он ей тихо. — Я должен был раньше понять всё это… должен был остановить вовремя…
Марьяна прижалась к его плечу:
— Ты ни в чем не виноват… Просто так получилось…
Он покачал головой:
— Нет… Я всё видел… просто отказывался верить… Надеялся – пройдет само собой…
Она посмотрела ему в глаза:
— И теперь?..
Мирослав поцеловал ее в макушку:
— Теперь всё будет иначе… Я никому больше не позволю тебя обижать…
