— Что вы себе позволяете? Это больница, а не зверинец!
Громкий голос ночной медсестры, строгой женщины предпенсионного возраста по имени Лариса, резко прорезал напряжённую тишину и ударил по и без того натянутым нервам.
Оксана вздрогнула и машинально прижала к груди крошечное дрожащее существо, завернутое в её старенький шарф.
— Простите… Я… Он так плакал…
— Меня не интересует, кто там плакал! В отделении животным не место! Сейчас же вызову охрану!
— Прошу вас, не надо! — взмолилась Оксана. — Он совсем крошечный, замерзал на улице… Я просто хотела его обогреть…
Лариса смерила её холодным взглядом, сжала губы в тонкую линию. Однако вместо того чтобы направиться к телефону, неожиданно заговорила вполголоса:
— В процедурной есть пустая коробка из-под шприцов. Быстро спрячь его туда и чтоб ни звука! Утром Наталья будет обход делать. Если попадётесь — вылетите отсюда оба. И я вместе с вами. К утру чтобы следа от него не осталось!
***
Началось всё несколькими часами ранее.
Третий день подряд Оксана почти не сомкнула глаз — она дежурила у кроватки своего полуторагодовалого сына Михайла. То, что начиналось как обычная простуда, стремительно перешло в тяжёлую форму бронхита, и теперь они находились в изолированной палате инфекционного отделения.
Резкий запах хлорки и медикаментов словно въелся в кожу. Полумрак помещения, монотонное тиканье часов на стене и ровное дыхание сына создавали гнетущую атмосферу безысходности.
Михайло наконец уснул, но его щёки оставались пунцовыми от жара.
Оксана почувствовала приступ удушья. Осторожно приоткрыв рассохшуюся дверь — чтобы не потревожить сон ребёнка скрипом — она вышла на общий балкон-курилку.
Холодный октябрьский воздух обжёг лёгкие ледяным лезвием — стало чуть легче дышать. Женщина подняла голову вверх: чёрное ночное небо было усыпано острыми звёздами. Её охватило чувство глубокой одиночества.
Муж был где-то далеко в рейсе под Харьковом — он работал дальнобойщиком и почти всё время проводил в дороге. Родители жили в другом городе… Всё навалилось разом на её плечи: тревога за сына, бессонные ночи и полная изоляция от близких.
Именно тогда она уловила едва слышный жалобный писк. Звук был настолько тихим, что сначала ей показалось — померещилось. Но он повторился вновь — чуть громче и настойчивее.
Она обошла балкон и у самых перил, за старым ящиком, увидела его.
