— Роман, семья — это когда все заботятся друг о друге. А не когда один человек тянет всё на себе, а остальные считают это само собой разумеющимся.
В последующие дни в доме воцарилась напряжённая обстановка. Роман ходил с угрюмым видом, Кристина молчала демонстративно. А Галина вдруг ощутила странную лёгкость. Будто тяжёлый груз, который она несла годами, наконец-то исчез — и только теперь она поняла, как сильно он её тяготил.
В субботу она проснулась рано, как обычно, и неспешно отправилась на рынок за продуктами. Впервые за долгие годы покупала только для себя. Позволила себе дорогую рыбу, которую давно хотела попробовать. Отобрала спелые фрукты. Взяла пирожные к чаю.
Когда вернулась домой, застала Кристину на кухне.
— Галина, а где завтрак?
— Какой завтрак?
— Ну… вы же обычно готовите…
— Кристина, — спокойно произнесла Галина, — я сегодня готовила только для себя. У вас есть руки и еда в холодильнике — справитесь сами.
— Но я же опаздываю на работу!
— Это уже ваша забота, не моя.
Вечером Роман попытался поговорить с матерью.
— Мам, что происходит? Почему ты так себя ведёшь?
— Я просто перестала делать то, что вы должны делать сами.
— Но мы ведь привыкли…
— А я учусь отвыкать. Понимаешь, сынок? Мне шестьдесят восемь лет. Я хочу пожить немного для себя.
— Для себя? Мам… но мы же твоя семья!
— Вот именно поэтому я и не подпишу дарственную. Я вас люблю — но доверять в этом вопросе не могу.
— Ты меня обижаешь…
— А ты никогда не думал о том, что обижаешь меня? Семь лет вы живёте у меня дома: я готовлю вам еду, убираю за вами, нянчусь с детьми и оплачиваю коммунальные счета. А теперь вы хотите ещё и квартиру оформить на себя?
— Мы же не собираемся тебя выгонять!
— Может быть и нет… Но каждый день будете напоминать мне: «Ты живёшь здесь потому что мы позволяем».
На следующей неделе случился разговор, которого Галина давно ждала. Роман вернулся с работы мрачнее тучи.
— Мам… надо поговорить.
— Слушаю тебя.
— Мы с Кристиной решили… В общем… мы съезжаем. Будем снимать жильё.
— Хорошо, — спокойно ответила Галина.
Роман растерялся:
— Как это «хорошо»? Мам! Мы уезжаем!
Галина лишь пожала плечами:
— Вы взрослые люди. Имеете право выбирать свой путь и жить отдельно от меня.
Роман пытался возразить:
— Но… как ты тут одна?
Галина посмотрела ему прямо в глаза:
— А разве раньше было по-другому? Я ведь всё равно была одна… Только ещё готовила на троих и убиралась за всеми вами.
Он замолчал ненадолго:
— Мам… если хочешь — мы останемся! Только тогда оформи дарственную…
Она покачала головой:
— Нет. Квартира останется моей собственностью. А вы поступайте так, как считаете нужным.
Через месяц сын с женой переехали в съёмную квартиру. В доме вновь воцарилась тишина — но не гнетущая пустота одиночества: наоборот — спокойствие и умиротворение заполнили пространство вокруг. Галина медленно проходила из комнаты в комнату; они снова стали по-настоящему её личным пространством… И где-то внутри проснулось почти забытое чувство радости — лёгкой и настоящей.
Роман звонил каждый день: уговаривал мать пересмотреть решение или хотя бы подумать ещё раз… Но его голос становился всё менее уверенным: видимо самостоятельная жизнь показала ему ценность того тепла и заботы материны рук — которое раньше казалось чем-то само собой разумеющимся…
А Галина впервые за много лет купила себе красивое платье; записалась в театральную студию для пожилых людей; начала учить английский язык — просто потому что всегда мечтала об этом… но никак не находилось времени…
И когда соседка Вероника спросила её: «Галина… а тебе не жаль детей выгнать было?» — она ответила спокойно:
«Я их не гнала прочь… Я просто перестала приносить себя в жертву ради тех… кто воспринимает эту жертву как должное».
Квартира осталась её домом.
А главное – она снова стала собой самой.
