— У меня тут есть чай — горячий, сладкий. Колбаску нарезал, хлеб тоже в пакете. Хотел перекусить немного. Если хочешь — бери, поешь. Согреешься хоть чуть-чуть. Вижу, ты совсем продрогла.
Она взглянула на него, и в её взгляде, помимо страха, промелькнуло что-то вроде стыда — как будто ей было неловко принимать помощь.
— Спасибо… — прошептала она почти неслышно.
Ела она неспешно, словно заставляя себя, откусывая крошечные кусочки. Но Тарас по её осунувшемуся лицу понимал: голод мучил её сильно.
Потом она тихо попросила, опустив глаза:
— Можно… вы не будете смотреть? Мне нужно малыша покормить.
Тарас молча кивнул и уставился вперёд — на дорогу, освещённую фарами. Он дал ей немного уединения в тесной кабине с запахом солярки.
— Не гляжу. Только скажи — куда тебя подбросить? Город скоро будет. Может, где-то рядом высадить?
— Подальше отсюда… — ответ прозвучал так же устало и безнадежно. — Куда угодно… лишь бы дальше отсюда.
— Я до Івано-Франковска еду. По пути тебе? — он замолчал на секунду, подбирая слова осторожно, чтобы не спугнуть её доверие. — Может… тебе помощь нужна? Не только подвезти… Родные есть? Может, отвезти тебя к кому-нибудь? К родителям хотя бы? Чтобы знали: ты жива и всё в порядке…
Она усмехнулась беззвучно и горько; этот звук был полон такой ледяной тоски и отчаяния, что Тарасу стало не по себе физически.
— Родителей нет… Я сирота… Выросла в интернате. Подруги есть в городе… Но все они знакомы с моим мужем. Одна работает с ним бок о бок… Вторую он тоже хорошо знает… Я не могу рисковать… Он сказал: квартиру продал… Значит теперь у меня ничего нет… Ничегошеньки… Только я да Иван… И этот кошмар… Даже денег нет совсем… Ни копейки…
— Так-так… — протянул Тарас задумчиво; в его голове начала складываться тревожная картина происходящего – медленно и тяжело, как мозаика из чужой беды и боли. — Ладно… Расскажи всё как есть. Раз уж начала говорить – может полегчает хоть немного. А я послушаю…
Она долго молчала, глядя сквозь стекло на своё отражение – бледное лицо со следами усталости и слёзных гримас – пока вдруг не прорвало тихим голосом:
— Я из детдома… Родителей своих никогда не знала… Детства будто вовсе не было – пустота одна вместо воспоминаний… Старая нянечка рассказывала потом: появилась я у ворот ниоткуда – лет три мне было тогда… Ни документов при мне не нашли…
Стояла молча на крыльце в тонком платьице… Потом заметили метку на одежде: “Оксанка Н.” Так меня и стали звать – Оксанкой… Искали кто я такая – запросы отправляли во все инстанции… Ответов никаких…
Так я там и выросла… Потом выучилась на секретаря-референта… Подруга помогла устроиться работать в одну небольшую фирму – солидную такую для нас тогда казалась… Вот там я с Богданом познакомилась – директором он был…
Он старше был меня значительно – уверенный такой весь из себя… Я без памяти втрескалась тогда: цветы дарил постоянно, водил по ресторанам дорогим… Говорил мне: ты красавица настоящая! Единственная! Для девчонки из интерната это была сказка настоящая…
Мы поженились вскоре после этого – всё казалось таким светлым впереди! А потом начал меняться он резко: домой поздно возвращался; хмурый какой-то стал; отстранённый весь…
Я думала сначала — другая у него появилась… Ревновала страшно; ночами плакала тихонько рядом с малышом новорождённым…
Собралась однажды с духом проследить за ним: пришла к офису с коляской; спряталась за углом так чтоб вход видеть можно было…
Тут его коллега подошёл случайно; разговорились немного; намекнул он мне тогда про сюрприз какой-то большой от Богдана…
Я обрадовалась даже! Подумала сразу дурное себе напридумывала зря!
И правда вечером Богдан заговорил о нашей старой мечте: перебраться за город жить! Дом свой! Воздух чистый для ребёнка!
Я поверила ему всей душой…
Она замолчала ненадолго; сглотнула комок подступивший к горлу и посмотрела на спящего сына – реснички его дрожали во сне от дыхания.
— Помню как бумагу какую-то протянул мне тогда вечером: говорит оформляет дом на меня лично! Мол сюрприз такой чтоб спокойна была за будущее наше общее!
Я счастливая была до слёз! Даже читать ничего не стала толком — расписалась снизу сразу…
А через неделю вдруг говорит твёрдо:
“Собирай вещи! Сегодня ключи получаем от дома нового!”
Просил взять только самое нужное — остальное потом перевезут рабочие какие-то…
Я собрала детские вещи да свои кое-что самое необходимое — игрушки любимые Ивана положила…
Он приехал за нами после работы сам лично — видно было нервничает сильно: руки дрожали когда ключ вставлял…
Я подумала тогда — волнуется просто перед переездом долгожданным…
