Окна на первом этаже были плотно закрыты и защищены решетками. Но я хорошо запомнила: когда мы заходили внутрь, на втором этаже в санузле одно окно было приоткрыто. Небольшое, почти под потолком, но без решетки. Видимо, не подумали, что кто-то рискнет выбраться через него.
Она замолчала, погруженная в воспоминания, и по её лицу скользнула тень страха.
— Я взяла Ивана, закутала его в своё пальто, прихватила только самое нужное. Вышла в коридор. Мужчина дремал в кресле, рядом лежали ключи. Я старалась даже не дышать громко. На цыпочках прошла мимо него и поднялась наверх. В санузле стояла маленькая тумбочка — я подставила её к стене, забралась повыше и сначала вытолкнула ребёнка через окно… а потом полезла сама. Оно было узкое — я вся исцарапалась о края, руки и спина горели от боли… Внизу ничего не было видно — просто темнота. Я прыгнула вслепую. Упала прямо в колючие кусты. Поднялась как могла, схватила Ивана и побежала прочь. Не разбирая дороги — просто прочь от того места. Позади залаяли собаки, вспыхнул свет… Но я не обернулась ни разу. Бежала до изнеможения. Потом шла весь день через лес — пока не вышла к этой трассе.
Она замолкла и с обречённым видом посмотрела на Тараса.
— Теперь вы знаете всё… Можете высадить нас где угодно… Я пойму.
Тарас долго молчал. Его вдох был глубоким и тяжёлым — будто стон вырвался из груди.
— Высадить? — наконец произнёс он с удивлением в голосе. — Да ты что говоришь… Куда же мне тебя девать? С малышом на руках да без вещей?
Он резко свернул с трассы к одинокому придорожному кафе.
— Сначала поешьте как следует оба… А там видно будет… Ты теперь уже не одна.
Он купил ей тарелку горячего супа, котлеты с картошкой и молоко для ребёнка. Пока она ела молча за столом, он наблюдал за ней с каким-то внутренним смятением: перед глазами вставал образ его собственной дочери — такой же хрупкой… Только её он всегда оберегал от беды, а эту никто не защитил.
Пока они ели внутри кафе, Тарас вышел наружу и сделал несколько звонков по телефону; говорил он негромко, но уверенно.
Через час они снова ехали по дороге вперёд. Теперь у Оксанки на коленях лежал пакет с едой и водой; для малыша Тарас купил памперсы и новую бутылочку прямо там же в кафе.
— Послушай меня внимательно, Оксанка… — сказал он спокойно, глядя вперёд на дорогу сквозь лобовое стекло машины. — У меня сестра живёт в Ивано-Франковске… Хорошая женщина… Её муж тоже водитель… У них свой дом есть небольшой… Комната свободная найдётся для тебя… Поживёшь у них немного… Отдохнёшь как следует… Придёшь в себя… Потом работу найдёшь… На ноги станешь… Она уже знает про тебя – ждёт вас.
Оксанка смотрела на него сквозь слёзы – теперь это были не слёзы боли или страха – это было облегчение…
— Почему?.. Зачем вы так?.. Ведь вам только лишние хлопоты…
— Потому что иначе нельзя жить… — тихо ответил Тарас.— И потому что ты смогла выбраться оттуда… Значит должна была выбраться… Значит тебе надо жить дальше – по-настоящему жить – тебе и твоему сыну…
Они ехали всю ночь напролёт молча: Тарас давал ей время поплакать тихо – отпустить боль хоть немного…
А когда первые лучи солнца начали окрашивать край облаков золотистым светом вдоль горизонта – он вдруг запел негромко старую песню о широкой реке и ветре свободы над далёким домом…
Оксанка слушала его пение молча – прижавшись щекой к прохладному стеклу окна машины – впервые за долгое время чувствуя: груз с души начал понемногу таять…
Она смотрела на спящего Ивана рядом: его ручки раскинулись поверх одеяла спокойно – как у любого малыша во сне…
И думала: теперь у него появился шанс… Шанс начать другую жизнь – без страха… Без боли…
Впереди уже мерцали огоньки большого города – но это был не тот город ужасов из прошлого… Это был другой город…
Новый город…
Где никто её не искал…
Где её ждала простая комната под крышей добрых людей…
И чашка горячего чая на столе…
Тарас свернул с трассы на одну из улиц города; взглянул на Оксанку краем глаза и улыбнулся своей редкой застенчивой улыбкой:
— Ну вот мы и приехали… Домой…
Она кивнула ему слегка; а в глазах её впервые за долгое время появилась настоящая искорка надежды…
Она взяла сына на руки крепко-крепко прижала его к себе грудью…
И сделала глубокий вдох…
Это был первый вдох свободы за всю её жизнь…
Воздух новой жизни…
Жизни трудной может быть…
Но своей собственной жизнью…
Которую она теперь пройдёт до конца…
Для себя…
И ради него…
