Кира наблюдала за ним, понимая, что любые слова сейчас были бы лишними.
Она тихо выдохнула, осознавая: впереди их ждёт непростой разговор. Но пока — только этот миг, скамейка, согретая вечерним солнцем, и простая еда, которой они могли поделиться.
Когда всё было съедено, Кира осталась сидеть рядом с Михайлом. Вокзал жил своей жизнью: спешащие люди мелькали туда-сюда, поезда гудели на соседних путях, а ветер подхватывал и кружил клочки газет над мостовой. Но для неё всё это словно исчезло. Она смотрела лишь на мальчика, который бережно доедал последний кусочек хлеба.
Что теперь? Просто встать и уйти? Притвориться, будто это был мимолётный акт доброты? Ей самой не верилось, что можно так просто оставить этого ребёнка.
Она негромко спросила:
— А ночевать тебе есть где?
Мальчик слегка пожал плечами, не отрывая взгляда от земли.
— Там есть платформа. Там не холодно.
Он произнёс это почти шёпотом — так говорят те, кто держится из последних сил. Слово «не холодно» прозвучало с едва уловимой дрожью в голосе. Кира узнала этот оттенок — он был ей знаком до боли.
Сердце её болезненно сжалось.
— Знаешь что, Михайло… — произнесла она после короткой паузы. Её голос звучал мягко и спокойно, но в нём уже чувствовалась твёрдость решения. — У меня дома живёт кот.
Мальчик поднял голову и удивлённо посмотрел на неё.
— Кот?
— Да… — она улыбнулась уголками губ. — Его зовут Ростислав. Он рыжий и круглый как мячик. Обожает гостей… особенно тех, кто приносит сосиски.
Михайло прищурился немного недоверчиво — будто пытался понять: серьёзно ли она говорит или шутит.
— А я могу его увидеть?
Кира ощутила внутри тёплую волну радости. Она кивнула и медленно поднялась со скамейки, протягивая ему руку:
— Пойдём. Думаю, он уже ждёт свою порцию у двери.
Мальчик чуть замешкался перед тем как вложить свою ладонь в её руку. Это движение было осторожным и лёгким… но для Киры оно значило больше любых слов.
Пока они шли вдоль перрона к выходу с вокзала, она украдкой взглянула на него: худенький мальчишка с тонкими плечами казался почти невесомым… но теперь его лицо изменилось. В глазах появился слабый отблеск надежды.
И вдруг он улыбнулся впервые за долгое время — робко и немного застенчиво… но искренне настолько, что Кира поняла: поступила правильно.
