— Суп недосолен. Подушка неудобная. Ты, Александра, совсем не стараешься.
Однажды, когда я принесла ей обед, она долго и пристально смотрела на меня, а затем произнесла тихо, с ядовитой интонацией:
— Знаешь, Роман рассказывал мне о твоей матери. О том, как она всю жизнь приносила себя в жертву, а потом упрекала этим всех подряд. Так вот ты, милая моя, еще хуже. Ты даже жертвовать не пытаешься. Просто эгоистка. Вся в отца пошла.
Я застыла с подносом в руках — это был удар в самое уязвимое место. Не просто манипуляция — она использовала мою детскую боль как оружие. И знала о ней благодаря моему мужу.
На прошлой неделе я опоздала на утреннюю планёрку: свекровь настояла, чтобы я приготовила ей кашу. Мой ведущий разработчик посмотрел на меня через Zoom с молчаливым осуждением. На следующий день я забыла отправить важное письмо — Лариса трижды звонила с жалобами на сиделку. В пятницу начальник, который раньше ставил меня в пример другим сотрудникам, пригласил к себе на разговор.
— Александра, у тебя всё хорошо? — спросил он мягко. — Ты стала рассеянной. Команда это замечает. Проект висит на волоске.
Я стояла перед ним и кивала, бормоча что-то про «семейные сложности», а внутри все сжималось от стыда и бессилия. Ее прихоти обходились мне слишком дорого — не только морально: они разрушали мою профессиональную репутацию.
Тем вечером я набрала свою давнюю подругу Марту.
— Марта… Я чудовище… — выдохнула я сквозь слезы. — Она назвала меня эгоисткой… Сказала, что я такая же, как мой отец… А ведь правда… Я думаю только о работе…
Марта знала все тонкости моей семейной истории и выслушала меня до конца спокойно и внимательно.
— Александра, давай говорить фактами: твой отец был эгоистом потому что тратил деньги твоей мамы на свои удовольствия. А ты? Ты просто стараешься удержать работу — ту самую работу, которая обеспечивает вашу семью всем необходимым. Чувствуешь разницу?
— Но ведь ей плохо…
