В тот вечер я осознала: больше не подойду к плите. Всё решилось в тот момент, когда свекровь отодвинула тарелку с моим борщом и скривилась, будто перед ней поставили что-то несъедобное.
— Опять пересолила. И свёклы чересчур. Кто так варит?
Муж Данил молча ел, не отрываясь от экрана телефона. Даже взгляд не поднял. Я стояла у плиты, сжимая половник до боли в пальцах. Три часа ушло на готовку — нарезала, варила, пробовала. Борщ получился густой, ароматный — именно такой, каким я его и задумывала.
— Может, просто вкусовые предпочтения разные? — осторожно заметила я.
Свекровь презрительно фыркнула:
— Вкусы? Милая моя, я уже три десятка лет у плиты стою. Отлично знаю, как должна выглядеть настоящая еда. А это… — она ткнула ложкой в тарелку, — это так, чтобы просто набить живот.
Я сняла фартук и аккуратно повесила его на крючок. Прошла в спальню и закрыла за собой дверь. Села на кровать и уставилась в стену. Внутри всё бурлило — не от злости даже, а от горечи. Семь лет я ежедневно кормила эту семью: завтраки готовила до рассвета, обеды продумывала заранее, ужины старалась сделать уютными и вкусными. Постоянно искала новые рецепты, старалась учитывать вкусы каждого.
И всё это время слышала одни упрёки: то пересолено, то недосолено; то сухо слишком, то жирновато; то специй чересчур много или наоборот — недостаточно.
Через полчаса зашёл Данил. Присел рядом и положил руку мне на плечо.
— Не бери в голову… Ты же знаешь маму.
— Знаю…
— Она ведь без злого умысла.
— Понимаю…
Он немного помолчал и поднялся:
— Ладно… Пойду доем.
Утром я проснулась первой: заварила себе кофе и устроилась у окна с книгой в руках. Спустя час на кухню вышла свекровь — огляделась с удивлением.
— А завтрак?
— Не будет.
— Как это?
Я сделала глоток кофе и перевернула страницу:
— Я больше не готовлю. Раз мои блюда несъедобны — лучше поберечь ваши желудки.
Свекровь застыла посреди кухни с открытым ртом. Несколько секунд молчала, потом резко развернулась и ушла к себе в комнату с громкими шагами по коридору.
