— Да сколько можно! — воскликнула Леся, не сдерживая раздражения.
Лариса тут же осеклась на полуслове.
— Лесечка? Лесечка, я поела! Утром кашу съела, потом супчик в обед, куриную ножку из него, хлеба кусочек — ты же знаешь, я всегда с хлебом ем, — перечисляла она, загибая пальцы правой руки, словно ребёнок. В левой у неё был телефон. — Не волнуйся ты так за меня, доченька.
Леся слушала скрипучий голос матери через динамик и мысленно приказывала себе: «Молчи. Просто молчи». Её злило, что она сорвалась и сказала то, что давно вертелось на языке. Хотя… Лариса всё равно не расслышала как следует и поняла по-своему. Может, и к лучшему.
Пожилая мать звонила Лесе по нескольку раз в день. Это выводило её из себя — ей было тяжело каждый раз выслушивать бесконечные подробности чужой жизни. А если честно — просто не хотелось её слышать вовсе.
— Дел невпроворот! Обед сам себя не приготовит! — ворчала Леся. — А ей-то что? Дел нету вот и названивает без конца! Я что ей — доктор? Зачем мне все эти рассказы про её болячки? Или про сплетни от соседок на лавке? Мне-то какое дело до этих бабок? У нас своих хватает под подъездом. Да ещё двое подростков дома — за ними глаз да глаз нужен! И муж есть! И работа между прочим до шести вечера! Когда мне всем этим заниматься?
— Мам… Мам, ты с кем ругаешься? — осторожно спросил младший сын Максим, заглянув на кухню. Он уже понял по голосу матери: настроение у неё скверное. Но голод пересилил страх — он собирался сделать себе бутерброд.
— Сама с собой разговариваю! — рявкнула Леся и яростно выкрутила тряпку после мытья пола.
Максим поспешно отступил обратно в коридор: решил подождать с едой. Если сейчас наследит по мокрому полу — точно попадёт от матери.
— Мам! Мам! Тебе звонят! — донёсся из комнаты голос старшего сына Назара.
— Кто там? — Леся откинула со лба прядь волос, прилипшую к вспотевшей коже.
— Бабушка!
— Господи… Ну сколько можно?! — процедила сквозь зубы женщина.
Весёлая мелодия продолжала играть из телефона, но Леся не торопилась его брать. Раньше эта музыка ей нравилась: бодрая такая… Теперь же она вызывала только раздражение до дрожи в челюсти.
— Ну что ей опять надо?! — пробормотала она зло и всё-таки схватила трубку. Но звонок уже прекратился. — Ну и отлично… Хоть чаю спокойно попью да присяду ненадолго… а то как заведённая…
***
— А я ж всю ночь вчера глаз сомкнуть не могла… разволновалась сильно… — рассказывала Лариса дочери во время её приезда для уборки квартиры. — Сначала ты долго трубку не брала… Потом поговорили вроде бы недолго, а гляжу уже поздно совсем стало… Легла я спать… А спина вдруг заныла вся… поясница прям ломит… Крутилась туда-сюда: никак удобства найти не могу… Только вроде устроилась как-то более-менее – так ноги начали выкручивать… Я их и так вертела и этак… Разозлилась вся – нервы ни к чёрту стали… Спать хочется – а сна ни в одном глазу… Пошла на кухню капель себе налила – толку ноль… Всё внутри трясётся от переживаний… Уже рассвет наступил – а я всё лежу да лежу… Только задремала немного – тут трактор какой-то под окном завёлся: грохотал-грохотал… Потом ещё дерево пилить начали бензопилой прямо под окнами!.. Так я с этой дурной головой и поднялась утром… Хожу сегодня как китайский болванчик…
— Выпей таблетку какую-нибудь, мам,— буркнула Леся устало.
— Какую именно? От нервов?.. Или может от ног?.. Или лучше ту от бессонницы?.. – спросила Лариса с надеждой во взгляде своих поблекших голубых глаз.
— Мам!.. Откуда мне знать?! Я тебе что – врач?
Лариса замолчала на мгновение, потом задумчиво произнесла:
— А знаешь ещё чего подумалось мне той ночью?.. Когда лежала без сна всё думала-думала… Вот если со мной случится чего вдруг… ну это самое… То похороните меня рядом с родителями в Мироновке. На Барышевку только не надо класть меня рядом с Ангелиной!.. Хоть она мне сестра была – но ведь мегера та ещё была!.. Змеюка настоящая!.. Прости Господи конечно… Но уж очень житья никому рядом не давала!.. Не хочу быть возле неё…
