– Орест – человек, который сумел справиться со своими трудностями. Он уже больше года не прикасается к алкоголю, работает, арендует жильё. Но самое важное – он не срывается на дочь и не пытается подавить её волю. А ты даже не представляешь, чем она живёт, что её тревожит. Тебя волнуют только оценки и время её возвращения домой.
Богдан замер посреди кухни. Впервые за долгие годы Ганна заметила в его взгляде растерянность.
– И что ты этим хочешь сказать?
Ганна глубоко вдохнула. Она готовилась к этому разговору несколько месяцев – с того самого момента, как поняла: Орест действительно изменился.
– Я хочу сказать, что если кто-то и уйдёт, то это буду я. Я подаю на развод, Богдан.
Повисла тишина. Даже холодильник будто бы притих, прислушиваясь.
– Ты серьёзно? – Богдан опустился на табурет.
– Я забираю Александру. Мы снимем жильё, я устроюсь на работу. У меня есть образование – пусть и незавершённое. Буду учиться по вечерам… как-нибудь справимся.
– Ты в своём уме? На какие средства?
– Последние полгода Орест помогал мне откладывать деньги. Он понимал: рано или поздно я приму решение. И знаешь… он ни разу не упрекнул меня за то, что когда-то я выбрала тебя. Он просто ждал момента, когда я вспомню себя настоящую.
– То есть ты хочешь вернуться к нему?
В голосе Богдана Ганна уловила новую для него интонацию — страх.
– Нет… Речь не о нём — речь обо мне. О том, чтобы Александра росла в семье, где женщина — это не служанка без права голоса, а человек с мнением и достоинством.
Богдан уставился на недоеденную яичницу перед собой. Его пальцы слегка подрагивали.
– Подожди… Я ведь… Я же не хотел… – начал он было и осёкся.
– Я знаю, – тихо ответила Ганна. – Ты правда не хотел быть плохим человеком… Просто ты по-другому не умеешь жить — тебя так воспитали. Но это вовсе не значит, что я обязана всю жизнь подстраиваться под это.– Она покачала головой с усталой решимостью.
– Даже если ты скажешь сейчас, что изменишься — я тебе уже не поверю. Слишком поздно всё это… Богдан… слишком поздно для нас. У меня больше нет сил терпеть.
Она вышла из кухни молча, оставив мужа один на один с остывшим завтраком и собственными мыслями. В коридоре стояла Александра — растрёпанная и заплаканная: она слышала каждое слово их разговора.
