Мария застыла у окна, сжимая в пальцах чашку с давно остывшим чаем. Пальцы онемели от напряжения. Позади тяжело дышал Марко; его недавние слова всё ещё звенели в ушах. Он так просто перечеркнул двадцать три года их совместной жизни одной фразой. «И всё. Не смотри на меня так», — пробормотал он.
«Дарине нужно где-то жить, а твоя Оксана уже взрослая, замужем. Пусть Антон о ней заботится». Мария молчала — слова застряли комом где-то между грудью и горлом. Эта скромная двухкомнатная квартира на окраине — единственное, что осталось ей от родителей, и всё, что она могла оставить дочери в наследство. А теперь Марко требовал передать её племяннице, словно речь шла о ненужной вещи, которую можно просто отдать.
В голове крутились обрывки мыслей. Двенадцать лет она терпела выходки племянницы мужа: её прихоти, бесконечные просьбы и жалобы. Дарина появлялась только тогда, когда ей было что-то нужно, а Марко неизменно находил оправдание её поведению. И вот теперь он решил забрать последнее.
За окном небо стремительно темнело — тучи сгущались будто в унисон с бурей внутри Марии. Она повернулась к мужу и встретилась с его холодным взглядом: знакомые черты лица — морщинки у глаз, родинка на щеке — но выражение стало чужим и ледяным. «Ты не можешь решать это один», — сказала она негромко. «Эта квартира — наследство моих родителей для Оксаны». Муж усмехнулся и поднялся с дивана.
Его массивная фигура будто вытеснила воздух из комнаты; Мария невольно сделала шаг назад и упёрлась спиной в подоконник. «Мы семья или нет?» — голос звучал с издёвкой. «А раз семья — значит решения принимаются вместе. И я считаю: твоей дочери квартира ни к чему. У неё есть мужик. Делают они там ремонт или нет — это уже их забота».
Мария смотрела на деревья за окном: ветви лип метались под ветром точно так же, как метались её мысли сейчас. Эти деревья они когда-то посадили вдвоём с Марком, обнявшись и мечтая о будущем… Тогда он обещал ей заботу и стабильность для неё и будущих детей. Сейчас их дочери двадцать пять лет; они с Антоном поженились всего полгода назад и пока снимали комнату, собирая деньги на первый взнос по кредиту.
К тому же Оксана ждала ребёнка — пока это был их общий секрет с матерью; никому ещё не говорили об этом радостном событии… «Марко, ты же знаешь: у них нет возможности купить жильё», — стараясь сохранить спокойствие в голосе, произнесла Мария. «Мы ведь обещали им помочь». Он прошёлся по комнате до шкафа и провёл пальцем по корешкам книг как будто надеясь найти там ответ.
«Это ты обещала», — сказал он резко, развернувшись к ней лицом и скрестив руки на груди. «А я дал слово Дарине помочь устроиться после того кошмара со смертью родителей… Девочка заслуживает шанс начать жизнь заново». Губы Марии плотно сомкнулись: Дарина давно перестала быть девочкой… Тридцатилетняя женщина меняла работу каждые полгода, жила у кого придётся, а когда деньги заканчивались – снова появлялась у них дома со своими печальными глазами.
И каждый раз Марко велся на эту жалость… Подойдя к столу, Мария осторожно поставила чашку; руки дрожали уже не от страха – от ярости внутри себя самой… Сколько раз она уступала? Сколько раз молчала ради мира? Ради него? Ради семьи? Сколько раз ставила интересы мужа выше нужд собственной дочери?
«Оксана беременна» – слова вырвались прежде чем она успела подумать… Она вовсе не собиралась говорить раньше времени – хотела дождаться момента, когда дочь сама сообщит всем радостную новость… Лицо Марка застыло; на мгновение оно дрогнуло – словно вернулся тот прежний мужчина из прошлого… Тот самый человек кружил её по комнате двадцать шесть лет назад при известии о беременности…
Но выражение тут же сменилось – вновь стало каменным… «Тем более будет стимул работать усерднее», – бросил он сухо.
