— Ну точно, это же трусики семилетней девочки. Или, может, кукольные? — с истерическим смехом произнесла она. — Богдан, ну прояви хоть каплю совести! Признавайся уже!
В тот день Наталья впервые по-настоящему ощутила, что значит выражение «вся жизнь пронеслась перед глазами». Она оступилась, стоя на табурете — полезла за летними вещами для детей на антресоль. Резкая боль пронзила тело — итогом стали три сложных перелома, операция со спицами и два месяца в больничной палате.
Дети — семилетняя София и четырехлетний Андрей — остались с отцом. Богдану пришлось впервые взять на себя всю заботу о них без чьей-либо помощи. До этого он был скорее «папой выходного дня»: немного поиграть, отвезти на занятия или сделать замечание. А теперь всё изменилось: будни с готовкой, уроками, простудами и бесконечными детскими капризами под аккомпанемент вопроса: «Папа, а когда мама вернётся?»
За эти два месяца Богдан заметно исхудал, глаза запали. Несмотря на усталость, он находил силы навещать её в больнице. Наталье становилось до слёз жаль мужа каждый раз при его появлении. После выписки она переступила порог квартиры и невольно улыбнулась: наконец-то дома. Дети тут же повисли у неё на шее и не хотели отпускать ни на минуту. Муж смотрел с таким облегчением и радостью, будто она вернулась не из клиники, а словно вырвалась из плена.
Первый вечер она провела среди родных. Проснувшись рано утром следующего дня, потянулась и зевнула: пора возвращаться к привычной жизни. На кухне заварила кофе и грустно осмотрелась вокруг. Богдан старался как мог — это было видно — но пыльный экран телевизора, паутина в углах и общее ощущение запущенности говорили сами за себя. Без генеральной уборки не обойтись.
— Ты что творишь?! — испугался Богдан после того как услышал её утренние планы за завтраком. — Тут же всё чисто!
— Милый мой, ты молодец… но нам нужно прибраться основательно, — мягко сказала она ему в ответ. То состояние квартиры, которое он считал приемлемым порядком, для неё выглядело как настоящий хаос: жирные пятна на шкафчиках кухни, сероватые простыни и липкие полотенца.
Чтобы не мешать жене приводить дом в порядок, Богдан собрал детей и вышел с ними погулять во двор. Наталья включила радио и принялась за дело вполсилы напевая под музыку. Добравшись до спальни супругов, решила начать с их кровати: сняла постельное бельё и отнесла его в ванную комнату.
Дошло дело до пола под кроватью — наклоняться ей было трудно после травмы ног; поэтому костылём стала подтягивать к себе всё скопившееся там добро: пыльные мячики Софии или Андрея (не разобрать), какая-то старая книжка сына да засохший фломастер… И вдруг наткнулась на нечто лёгкое и кружевное.
С удивлением Наталья разглядывала чёрные ажурные женские трусики из тонкого шифона — откровенные до неприличия… И совершенно точно не её собственные: во-первых потому что предпочитала удобное хлопковое бельё; во-вторых потому что эти были раза в три меньше по размеру.
Её затрясло от нахлынувших чувств: сердце болезненно сжалось от паники вперемешку с отвращением и гневом; внутри будто завязался тугой узел из боли и ярости… Весь мир сузился до этого куска ткани в дрожащей руке.
Когда Богдан вернулся домой после прогулки с детьми, он застал жену на кухне: та яростно терла дверцы шкафчиков губкой так ожесточённо и зло, что он невольно остановился в дверях:
— Наталья… может быть… тебе стоит немного передохнуть?
