Несколько дней Ганна пребывала в напряжении: она не прикасалась к сумке Оксаны, но и не решалась вернуть то, что взяла. Молодые супруги вели себя как обычно, однако свекровь всё чаще ловила на себе холодные, пристальные взгляды невестки — будто та что-то выжидала.
В конце октября Оксане начислили премию. Ганна узнала об этом случайно — за ужином услышала радостный разговор.
— Представляешь, Богдан, шестьдесят тысяч! — сияла Оксана. — За квартал дали. Завтра получу наличными: половину отвезу родителям на ремонт, остальное оставим про запас.
— Вот это да! Ты у меня молодец, — Богдан обнял жену с гордостью.
Ганна улыбалась вместе с ними, но внутри вновь зашевелилось старое чувство несправедливости. Шестьдесят тысяч — просто премия. А она живёт на пенсию в семнадцать тысяч гривен и радуется каждой копейке.
На следующий день вечером Оксана вернулась с работы с конвертом в руках. Ганна видела, как та пересчитала деньги и аккуратно убрала их в сумку. Тридцать тысяч — ровно половина от всей суммы. Купюры лежали плотной пачкой, маня и соблазняя.
«Она ведь всё равно не вспомнит точную сумму», — подумала Ганна. — «Решит, что родителям больше отдала».
Когда утром молодые ушли из дома, свекровь долго стояла у входной двери в раздумьях. Камера давно не мигала красным огоньком — возможно, Оксана решила, что ошиблась и отключила её? Или просто батарея разрядилась?
Ганна открыла сумку. В отдельном кармане лежал конверт с деньгами. Она достала его, вынула десять купюр по тысяче гривен и спрятала их в карман пальто. Немного подумав, добавила ещё пять купюр. Пятнадцать тысяч… До желанной шубы оставалось совсем чуть-чуть.
Оксана вернулась домой поздно вечером усталой и молчаливой. За ужином почти не разговаривала; Богдан пытался её развеселить, но получал лишь короткие ответы. После еды она ушла к себе в комнату и закрылась там одна. Ганна слышала её приглушённый разговор по телефону… а потом наступила тишина.
Следующее утро выдалось тяжёлым: атмосфера в квартире была натянутой до предела. Оксана с Богданом проснулись рано и молча собирались на работу; свекровь старалась быть незаметной тенью на фоне происходящего напряжения.
Позже вечером Ганна готовила ужин одна: Богдан ещё не вернулся домой, когда на кухню вошла Оксана с бледным лицом и плотно сжатыми губами.
— Ганна Ивановна… мне нужно поговорить с вами.
— Конечно же, Оксаночка… я слушаю тебя… — ответила свекровь спокойно и продолжила нарезать лук так же невозмутимо.
— Посмотрите на меня…
Ганна подняла взгляд от разделочной доски: перед ней стояла Оксана с планшетом в руках.
— Узнаёте это? — она повернула экран к ней лицом.
На видео чётко была видна прихожая: тумбочка рядом со стеной, сумка… И фигура самой Ганны — она открывает сумку невестки, достаёт кошелёк и берёт деньги из конверта. В углу экрана отображались дата и время съёмки… И таких файлов было несколько: целая папка записей за разные дни.
— Я… — у Ганны закружилась голова; казалось, пол уходит из-под ног.
— Вы правда думали… что я ничего не замечу? — голос Оксаны дрожал от эмоций, но она держалась уверенно. — Я две недели всё проверяла: записывала каждую сумму до копейки… снимала одинаково каждый раз… И каждый раз исчезали деньги! А вчера вы забрали пятнадцать тысяч из моей премии! Пятнадцать тысяч!
— Подожди… я могу это объяснить…
— Объяснить?! Что тут объяснять?! Вы два месяца таскали деньги из моей сумки! По записям выходит больше пятидесяти тысяч гривен!
— Я думала… ты этого даже не заметишь… Мне так нужна была шуба… а у тебя столько денег…
