— Может, устала бороться, — пробормотал он. — И вообще, давай без колкостей.
— Посмотрим, как пойдёт, — отрезала я.
Лариса встретила нас непривычно спокойно. Ни упрёков, ни резких слов. Лицо осунувшееся, глаза воспалённые — не от слёз, скорее от бессонных ночей. На столе стоял чайник, рядом вазочка с печеньем и аккуратно сложенные бумаги.
— Присаживайтесь, — сказала она тихо и избегала смотреть мне в глаза.
Данил сел настороженно. Я последовала его примеру.
— Ну? — начал он. — Что произошло?
— Я тут… — она тяжело выдохнула и потерла виски. — В общем… подписала кое-что. Соседка Вероника уговорила вложиться в кооператив. Говорят, домов там полно. Мол, через полгода всё удвоится. А теперь звоню им — тишина.
— Что значит «вложилась»? — резко спросил Данил.
— Ну… продала старую машину и чуть добавила сверху. Думала немного заработать.
— Лариса, сколько ты вложила?
— Всего-то сто двадцать…
— Сто двадцать тысяч гривен?! — он всплеснул руками. — Ты в своём уме?
— Мне казалось, это надёжно! — вспыхнула она. — У нас весь двор туда деньги понёс!
Я молчала. Хотелось сказать: «я же предупреждала», но даже смотреть на неё было больно. Женщина с твёрдым характером и уверенностью в своей правоте теперь сидела перед нами с чашкой в обеих руках и выглядела растерянной, почти испуганной.
— И что ты хочешь от нас? — спросила я ровным голосом.
— Может… поможете вернуть? У тебя ведь связи есть… Ты же с документами работаешь… Можешь подсказать хотя бы куда обратиться?
— Обращайся в полицию, — коротко ответила я.
— Мне страшно… — прошептала она. — Там скажут: сама виновата…
Данил поднялся и начал ходить по кухне взад-вперёд.
— Лариса, ты же обещала больше не ввязываться в сомнительные истории! Мы только недавно закрыли твой кредит за стиралку – а теперь это!
— А что мне оставалось делать?! Люди такие! Я ведь хотела как лучше! – вспылила она.
Я тяжело вздохнула: внутри всё смешалось – сочувствие боролось с раздражением и усталостью.
— Хорошо… Оставь бумаги здесь. Я разберусь.
По дороге домой Данил был молчаливее обычного. Потом неожиданно спросил:
— Почему ты сразу согласилась ей помочь?
— Потому что сейчас речь не о бытовой технике идёт, — ответила я спокойно. – Сейчас действительно жалко стало…
— Думаешь, это тебя оправдывает? После всего?
— Я ничего не оправдываю… Просто не хочу потом слышать от тебя упрёки о том, что осталась в стороне, когда твою мать обманули.
Он кивнул без слов – и снова наступила тишина между нами.
Дома я разложила бумаги на столе перед собой: типичный договор без печатей или адресов – только подписи и логотип из Word’а. Очевидная мошенническая схема: достаточно было пары минут онлайн-поиска – кооператив давно ликвидирован, счета заморожены, директор исчез бесследно.
Я смотрела на эти листы и ощущала странное чувство: ни злости уже не было, ни жалости – лишь пустота внутри. Как будто все годы общения с Ларисой вытравили из меня способность удивляться её поступкам хоть сколько-нибудь искренне.
Данил подошёл сзади и заглянул через плечо:
— Всё ясно?
— Да… Денег уже не вернуть…
— Совсем никак?
Я кивнула:
– Без шансов…
Он опустился на стул тяжело и медленно:
– Господи… опять всё ложится на меня…
– Почему именно на тебя? – я повернулась к нему лицом. – Это не твоя обязанность отвечать за её решения. Она взрослая женщина…
– Но ведь это моя мать!
– И что из этого следует? Она всю жизнь уверена: ты всегда придёшь её спасать… каждый раз… бесконечно…
– Ты не поймёшь… – проговорил он устало.– У нас с ней всё по-другому… Я у неё один сын… После смерти отца она осталась одна…
