Тот осенний вечер навсегда отпечатался в памяти Светланы Марченко не криками, а гнетущей тишиной, наступившей после произнесённых слов. Она сидела в своём любимом кресле у окна, пальцы судорожно сжимали бархатные подлокотники, и разум отказывался принимать происходящее как реальность. Казалось, привычная комната вдруг утратила очертания, поплыла перед глазами, а голос мужа звучал чуждо и пугающе отчетливо.
— Ты что, совсем рассудок потерял? В твоем-то возрасте? — наконец прошептала она, голос дрогнул и сорвался на хрип. — Я слышала всякое про кризис среднего возраста и прочие глупости… но чтобы ты… чтобы ты…
Она не отрываясь смотрела на Владислава Павленко — его лицо по-прежнему выглядело ухоженным и моложавым, аккуратно подстриженная борода лишь слегка тронута сединой. В её взгляде застыло недоумение: перед ней стоял совсем другой человек — не тот, с кем она прошла через все испытания жизни.
— Мне ведь ещё нет пятидесяти, если уж на то пошло, — он усмехнулся натянуто и провёл рукой по волосам. — И выгляжу я вполне достойно. Со стороны посмотришь — пара мы с ней подходящая.
— Это она тебе нашептала? Та самая?
— В том числе и она. Полине всего двадцать пять лет. И если уж говорить откровенно — её внимание для меня как подтверждение того, что я всё ещё интересен.
— Да ей вовсе не ты нужен! Ей важно твоё положение: аспирантура, связи! Или ты ослеп настолько?
— Ты ошибаешься глубоко… — Владислав Павленко покачал головой. — Полина тоже работает в библиотеке. В нашем отделении.
— Значит так? Одну библиотекаршу сменил на другую? Только помоложе да поэффектнее?! — голос Светланы Марченко сорвался на крик. — Остановись! Прошу тебя! Она годится нам в дочери! Что подумают люди? Уважаемый профессор бросил семью ради юной интриганки?! А мне каково будет жить с этим позором?
— Света… я пришёл сказать правду. Не стал юлить или играть в прятки. Раз уж всё равно всё стало известно… Отпусти меня спокойно. Давай расстанемся без скандалов. Я больше не могу жить этой жизнью. Я люблю Полину… А тебе… тебе я бесконечно благодарен за все наши годы.
Молчание после этих слов было оглушительным. Тогда всегда собранная и стойкая Светлана Марченко медленно поднялась из кресла, подошла к журнальному столику и посмотрела на фарфоровую вазу — подарок мужа ко дню их двадцатилетия совместной жизни. С каким-то первобытным отчаянием она резко сбила её рукой на пол: звон разбившегося фарфора прокатился эхом по квартире и смешался с её хриплым рыданием. Боль обиды разливалась по телу жгучей волной бессилия.
Владислав Павленко больше ничего не сказал: он резко повернулся и вышел из комнаты, тихо прикрыв за собой дверь.
А она опустилась прямо среди осколков своей прежней жизни и зарыдала навзрыд: плач был долгим и безутешным; в нём звучало всё сразу — жалость к себе самой, горечь утраченных лет и преданной верности.
Как он мог поступить так после двадцати шести лет брака? После всех испытаний?
Разве эта девчонка стояла рядом у доски тогда, когда он был бедным студентом и сутками корпел над лекциями? Разве она заваривала ему чай ночами напролёт во время работы над диссертацией? Разве ей приходилось тащить быт на себе вместе с заботами о маленьком сыне? Нет… Всё это делала она сама – Светлана Марченко.
Они вместе прошли путь от общежития до коммуналки со скандальными соседями; вместе пережили нищету ради будущего; теперь они жили в просторной двухкомнатной квартире сталинской постройки с высокими потолками; а ещё у них была та самая «трешка», которую они добивались годами через обмены да хитрые сделки.
Именно там был прописан их сын Богдан Ткаченко – сейчас он находился далеко отсюда – в Бердянске: работал там в филиале института по специальности отца; стал гордостью семьи.
И вот теперь ему предстояло приехать домой… Что же она скажет ему тогда? «Прости сынок… освобождай квартиру – папе нужно место для новой избранницы»?
Полина трудилась именно там же – в том филиале института в Бердянске – где работал Богдан Ткаченко; именно там Владислав Павленко впервые встретил её… А теперь привёз девушку сюда как трофей…
Даже работа перестала быть спасением: служебное спокойствие оказалось иллюзорным; коллеги смотрели сочувственно – взглядов этих она боялась больше насмешек…
— Светлана Марченко… вы как себя чувствуете?.. Всё нормально?.. — молоденькая сотрудница Ирина Хмара осторожно наливала чай на крошечной кухоньке библиотеки и тревожно наблюдала за начальницей глазами полными участия…
