И прямо в самом центре стены, аккуратным, до боли знакомым почерком Тараса Коваленко, было выведено: «Тарас Коваленко и Мария Петренко. Мы здесь. 15.10.2012». А чуть ниже, другим, более угловатым почерком, Мария добавила: «Мы ждали. Где ты?» Они действительно были здесь. Всего три года назад они пришли сюда и оставили ей знак. Их послание — словно бутылка с письмом, брошенная в океан времени — ожидало того момента, когда она его найдет.
Роксолана Василенко опустилась на колени на холодный бетон и провела пальцами по выцветшим буквам. Слез не было — они иссякли много лет назад. Внутри осталась лишь ледяная ясность, обнажающая истину: их не просто не стало — их увезли, спрятали от мира. И все это время они пытались вернуться к ней.
Пока она искала их в цифровом лабиринте призрачных следов, они оставляли ей реальные знаки — в самых забытых уголках Европы. Роксолана достала телефон; заряд почти на нуле, но ей удалось сделать снимок стены с надписями — доказательство их существования.
История Роксоланы Василенко не завершилась счастливым финалом в тот день. Не было ни слез радости, ни объятий после долгой разлуки. Но и трагедией это назвать нельзя — всё перешло на новый уровень.
Вернувшись домой, она направилась не в полицию — а к журналистам. История о «близнецах из заброшенного санатория» всколыхнула общественность по всему миру. Фото стены стало символом надежды для тех, кто годами искал своих исчезнувших родных.
Теперь же Роксолана больше не пересматривала старые записи из прошлого — вместо этого она изучала карту Европы с новыми пометками: Берлин 2015-го года, Амстердам 2017-го, Венгрия 2019-го… Люди сообщали о встречах с молодыми людьми похожей внешности.
Цепочка продолжалась.
Она вновь завела настенные часы — теперь их тиканье больше не казалось приговором; оно отсчитывало минуты до новой встречи. Она была уверена: дети живы и всё ещё скрываются от кого-то или чего-то… Но теперь они знали: мама ищет их по настоящим следам — тем самым меткам на стенах заброшенных зданий и воспоминаниям случайных очевидцев.
Её поиски перестали быть отчаянным криком в пустоту и превратились в молчаливый разговор через пространство и время. Глядя на карту перед собой, она шептала: «Я рядом… Держитесь». И где-то там её повзрослевшие дети могли почувствовать этот зов сквозь расстояния: ветер переменился… он дул им в спину.
Тиканье часов стало ритмом её новой жизни — оно больше не мучило ожиданием; теперь оно совпадало с пульсом расследования, которое она взяла под личный контроль.
История быстро разошлась по СМИ и вызвала волну откликов: письма приходили десятками; звонки поступали ежедневно. Большинство оказались ложными тревогами или попытками нажиться на сенсации… Но среди этого шума попадались крупицы истины.
Один анонимный email пришёл от программиста из Берлина:
«В 2015 году я работал над проектом по оцифровке архивов старого завода. В одном из цехов обнаружил что-то вроде временного жилища: спальные мешки, консервы… На стене мелом были написаны два имени: Тарас и Мария. Дата рядом – июль 2015-го года. Я тогда сделал фото… но потом удалил его – подумал просто хулиганы оставили надпись… Теперь понимаю – это был знак».
Позже туристка прислала снимок из Амстердама: среди ярких граффити чётко выделялась надпись черной краской – «Коваленко-Петренко. Мы всё ещё здесь. 04.2017».
Они боролись за выживание… но при этом оставляли следы – как раненые звери метят территорию когтями на коре чужих городов.
Гостиная Роксоланы превратилась в штаб-квартиру поисков: стена с картой Европы была опутана нитями маршрутов; каждая новая точка означала шаг вперёд – не отчаяние, а ориентир движения.
Они двигались западнее – петляя так хитроумно, будто хотели сбить со следа кого-то невидимого преследующего…
Старый следователь вышел на пенсию… но история Роксоланы тронула его настолько глубоко, что он снова вышел с ней на связь – уже вне рамок официального дела:
— Роксолана Михайловна… Я покопался в архивах того дела о похищении детей 2002 года… Оно слишком чистое получилось тогда… Ни свидетелей тебе… ни улик… Как будто испарились! Такое бывает либо при очень профессиональной работе… либо если у похитителей была серьёзная личная мотивация…
— Какая? – спросила она напряжённо сжимая распечатку снимка из Амстердама.
— Месть… Или страх… Вы с мужем имели какие-то конфликты?.. Может враги?
Мысль пронзила её словно током…
Муж…
Николай Бойко ушёл после трагедии – якобы от горя…
Но вдруг он ушёл вовсе не поэтому?
Возможно ли… что он знал правду?
Роксолана нашла его через соцсети — он жил уже в другом городе Украины; женился вновь; воспитывал других детей…
На странице всё выглядело безмятежно: улыбки семьи во время отпуска; уютные вечера дома…
Идеальная жизнь поверх руин прошлого…
Она позвонила ему…
Услышав её голос Николай сначала обрадовался… но когда речь зашла о причинах исчезновения детей – его голос стал холодным:
— Роксолана… хватит уже! Прими это! Их больше нет! Надо жить дальше!
— Они оставляли нам знаки! В Праге! В Берлине! Они ждали нас!
На том конце наступила тишина…
— Иногда лучше чего-то так и не узнать… — прошептал он наконец и повесил трубку.
Этот разговор оказался для неё важнее любой отметки на карте…
Николай знал что-то…
Или хотя бы догадывался…
