– Ты просто обуза! – выкрикнул Богдан. – Обуза! Я больше не в силах тянуть всё на себе! Понимаешь? Не могу больше!
Оксана укачивала плачущего малыша и вдруг осознала: её силы тоже на исходе. Она устала жить в постоянном напряжении, слушать бесконечные упрёки мужа, терпеть Ларису, которая приезжала лишь затем, чтобы унизить. Ведь именно Богдан настоял на неподъёмном кредите. Это он уверял, что справится. А теперь перекладывает всю ответственность на неё.
– Я ухожу, – спокойно произнесла Оксана.
– Что ты сказала? – Богдан ошарашенно посмотрел на неё.
– Завтра соберу вещи и уйду к родителям. С Данилом.
– Ты не посмеешь! – Богдан сделал шаг вперёд, но Оксана отступила назад.
– Посмею. Я больше не намерена это терпеть.
На следующее утро, пока Богдан был на работе, Оксана собрала детские вещи и самое необходимое. Позвонила отцу — он приехал через час и помог донести сумки до машины.
Семья Богдана не оставляла её в покое. Лариса звонила ежедневно — обвиняла Оксану в эгоизме и предательстве. Богдан слал гневные сообщения — полные упрёков и обвинений. Он утверждал, что она разрушила семью и оставила его с долгами, уверяя, что никогда этого ей не простит. Оксана заблокировала его номер. Тогда он начал писать с других — она блокировала их тоже.
При разводе пришлось продать квартиру — новостройка находилась в хорошем районе, покупатели нашлись быстро. После выплаты долга осталось триста тысяч гривен: двести забрал Богдан, сто достались Оксане. Она решила не спорить.
Жить снова с родителями было непривычно. Вместе с Данилом они разместились в небольшой комнате, где когда-то она учила уроки. Мама помогала по ночам: вставала к ребёнку, грела смесь, укачивала внука на руках. Впервые за долгое время Оксана начала высыпаться — просыпалась без тяжести в груди и дрожи в пальцах.
Она подала документы на алименты и устроилась удалённо работать в небольшую фирму — гибкий график позволял совмещать работу с уходом за сыном. Доход был скромным, но стабильным; благодаря помощи родителей она могла брать больше задач и постепенно начала откладывать понемногу — по пять-десять тысяч гривен ежемесячно.
Иногда от Богдана всё ещё приходили злые сообщения — но теперь она даже не читала их: сразу удаляла без сожаления. Родители ничего ей не ставили в укор, не требовали невозможного — просто были рядом. Папа чинил игрушки Данилу, мама пекла пироги к чаю. Ребёнок был ухожен и спокоен; перестал вздрагивать от резких звуков.
Оксана сидела за кухонным столом у родителей с чашкой чая в руках и смотрела сквозь окно во двор. Никто больше не кричал на неё, никто не обвинял её ни в чём и не говорил о её бесполезности… Всё разрушительное осталось позади вместе с прошлой жизнью…
