Она стремительно подошла и выхватила у него телефон. Богдан попытался перехватить, но его движения были вялыми, словно тело не слушалось.
– Верни! – прохрипел он. Это было первое слово, которое Анастасия услышала от него за всё это время.
Но она не обратила внимания на его протест. Пальцы быстро пробежались по экрану, открывая музыкальный список. Она ожидала найти там что-то агрессивное и бессмысленное — повод для очередной насмешки. Но взгляд зацепился за название группы, и её привычное презрение вдруг натолкнулось на неожиданную преграду.
Глазам своим она не поверила. Это была её группа. Та самая, которую она слушала в двенадцать лет, запершись в комнате после развода родителей, когда весь мир казался ей враждебным и чужим. Музыка боли и одиночества — её личный код доступа к обществу непонятых.
Анастасия подняла глаза на Богдана. Он продолжал смотреть исподлобья, но теперь в его взгляде появилось нечто большее — упрямое отчаяние.
– Ты слушаешь Cranberries? – спросила она уже без издёвки, почти спокойно.
– А что, нельзя? – буркнул он и отвернулся к окну.
Анастасия медленно села рядом на стул. На кухне повисло глухое молчание — тяжёлое и неловкое.
Богдан молчал ещё немного, а потом тихо произнёс:
– Мне нравятся их тексты.
С того момента что-то изменилось. Не то чтобы Анастасия вдруг прониклась братом или стала нежной с ним — нет. Но теперь, проходя мимо его комнаты, она иногда останавливалась у двери.
– Что слушаешь? – бросала коротко.
Он называл группу. Иногда она фыркала: «Ерунда». Иногда кивала: «Слушать можно». Однажды даже отправила ему свой список треков.
– На вот… послушай настоящую музыку.
Алина всего этого не замечала — она была занята продажей дома. Ярослав сдержал своё обещание: починил ей машину. Для Алины это было непривычно — мужчины редко выполняли обещанное. Тарас был вспыльчивым и страстным: его чувства напоминали летнюю бурю — яркую и шумную, но быстро проходящую. Ярослав же был как тёплая осень: спокойная и ясная, предвещающая холод без угрозы.
Когда мотор завёлся, Алина ощутила не только возвращение свободы передвижения — вместе с этим пришло новое чувство… что-то похожее на надежду.
Затем началось остальное: Ярослав стал появляться с пакетами продуктов под предлогом «по пути заехал». Привозил Богдану книги для чтения, а Анастасии – сладости к чаю.
Но главное было другое – дом. Ярослав взял всё на себя: нашёл покупателя, провёл переговоры сам, избавив Алину от унизительных обсуждений цен и болезненных воспоминаний о доме прошлого.
Однажды вечером они сидели на кухне за чаем; Богдан смотрел телевизор в другой комнате, а Анастасия закрылась у себя наверху. Ярослав положил перед Алиной аккуратную стопку бумаг:
– Это договор купли-продажи дома и доверенность на моё имя – чтобы я мог подписать всё сам и получить деньги от сделки быстрее.
Алина посмотрела на документы с плотными строками юридических формулировок. Она всегда боялась таких вещей… С Тарасом всё было проще – они жили эмоциями без бумаг… И в итоге осталась ни с чем… Довериться снова? Полностью? Отдать право распоряжаться последним имуществом?
Она подняла взгляд на Ярослава – он смотрел спокойно: ни давления в глазах, ни просьбы – просто ждал ответа…
Алина взяла ручку в руку… Подпись дрожащей линией легла под доверенностью… Казалось бы — просто формальность… Но для неё это был рубеж между прошлым и будущим… Она подписывала не бумагу… Она соглашалась принять ту заботу… то странное чувство покоя… которое он ей дарил…
Когда Ярослав уехал с документами под мышкой, Алина осталась одна на кухне… В доме стояла тишина… И вдруг она улыбнулась… Впервые за много лет кто-то обращался с ней так бережно… как будто держал хрупкий сосуд двумя руками… Это пугало своей новизной… но внутри этого страха была сладость… Сладость того момента когда можно перестать бороться одной… Она не знала чем всё закончится… Но сейчас этого было достаточно: кто-то нёс её тяжёлый чемодан туда — где будущее уже не казалось таким страшным…
***
Анастасия никак не ожидала увидеть его раньше срока: Степан должен был вернуться лишь через месяц… Когда он появился у порога — сердце дрогнуло от радости вперемешку со страхом… Ведь тогда он говорил о таких людях как Богдан… И она промолчала тогда о брате…
Степан оглядел гостиную взглядом военного инспектора… И тут заметил Богдана… Мальчик почувствовал чужой взгляд и поднял голову… Его лицо со странными чертами напряжённо застыло; тело выглядело скованным и чужеродным среди уютного интерьера…
Улыбка Степана замерла посреди движения и медленно исчезла с лица как тающий воск… В глазах мелькнула смесь первобытного страха и брезгливости… Он даже сделал едва заметный шаг назад…
– Кто это? – громко спросил он у Анастасии.
