— Чего уставился, будто первый раз меня видишь? — Владислава с силой бросила сумку на комод, даже не сняв туфли. — Надумал вместе с мамочкой повесить на меня кредит? Даже не мечтай!
Она всё поняла сразу. Всегда чувствовала, когда Богдан что-то замышлял. По тому, как он сидел на кухне, вцепившись в телефон, по напряжённым плечам, по этому виноватому взгляду исподлобья. Тридцать три года брака — и человек для тебя как раскрытая книга.
— Владислава, я ведь… — начал он было, но она резко подняла ладонь.
— Молчи. Твоя мать уже третий раз за неделю названивает и намекает на деньги. То внуку репетитор нужен, то ей самой лекарства срочно. Думаешь, я слепая? Не вижу, как вы вечерами шепчетесь?
Владислава прошла на кухню и включила чайник. Пальцы дрожали — то ли от злости, то ли от усталости после тяжёлого дня: целый день в магазине на ногах да ещё клиентки одна вреднее другой.
Богдан молчал. Сидел с опущенной головой и смотрел в столешницу. Серая рубашка помятая, седина на висках — когда же он так постарел? Казалось бы, только вчера были молоды: строили планы, мечтали… А теперь — долги да кредиты и бесконечные просьбы тёщи.
— Тебе уже пятьдесят восемь лет… — тихо произнесла Владислава, доставая чашку из шкафа. — Работаешь на стройке. Спина убита напрочь, колени ноют каждый день. И ты мне объясни: как мы будем выплачивать кредит, если твоя мать вдруг передумает?
— Она обещала…
— Обещала! — резко обернулась Владислава; чашка громко звякнула о край стола. — Да она много чего обещала! Помнишь, как клялась посидеть с Зоряном тогда, когда я лежала в больнице? Пришла один раз и то ненадолго! А как говорила помочь деньгами на квартиру? А потом всё ушло Ярине на свадьбу! Любимице твоей!
На неё нахлынули воспоминания: сколько раз Ганна давала слово помочь — и каждый раз находилась причина отказаться от своих слов. То срочные расходы всплывали ниоткуда, то здоровье подводило… Или кто-то ещё нуждался больше них. А они ждали… верили…
— Сейчас всё иначе… — наконец поднял голову Богдан; лицо его было измождённым и уставшим. — Ей действительно нужны деньги… На операцию… Катаракта… Говорит: ослепнет совсем.
Владислава опустилась напротив него за столом. В груди кольнуло болью: Ганна знала точно куда бить… Операция… Зрение… Как тут скажешь «нет»?
— Ты хоть видел направление от врача? Или опять только со слов?
Богдан отвёл глаза.
— Вот именно… — Владислава откинулась назад и вздохнула тяжело. — Помнишь три года назад? Срочно понадобились деньги «на сердце». Мы последние гривны отдали тогда! Месяц жили только на гречке! А через неделю узнаю: она в Скадовске отдыхает с подругами! В ресторанах сидит! Фотки выкладывает в одноклассниках! Старуха без совести!
— Не говори так о матери…
— Буду говорить! — Владислава стукнула ладонью по столу так сильно, что чайник дрогнул на подставке. — Потому что мне надоело быть дурой для всех вокруг! У нас свои внуки есть! Анастасия поступает сейчас в университет! Макар заканчивает девятый класс! Им помощь нужна! Или мы снова залезем в долги ради того чтобы твоя мама могла потанцевать где-нибудь?
— Она не ходит по клубам… — пробормотал Богдан без уверенности.
— Конечно не ходит… Только пляшет там каждую пенсию да коктейли пьёт за здоровье соседок своих! Людмила из соседнего подъезда рассказывала мне всё это сама!
Наступила тяжёлая тишина. За окном проехала машина; где-то залаяла собака… Простой вечер обычного района… Только внутри квартиры словно буря бушевала.
— Я не подпишу ничего,— твёрдо произнесла Владислава.— И тебе не позволю этого сделать тоже. Хватит уже жить чужими проблемами! Пора подумать о себе наконец-то – о детях наших и о будущих поколениях тоже! Пусть твоя мать сама разбирается со своими делами – взрослая женщина ведь!
Богдан поднялся со стула и прошёлся туда-сюда по кухне медленно; плечи его опустились вниз под грузом мыслей; руки спрятаны глубоко в карманы джинсов… Владислава следила за ним взглядом – холодно становилось внутри всё сильнее… Сейчас решится многое… Сейчас он выберет сторону…
— Она позвонит…, – тихо сказал он после паузы.– Будет плакать опять… жаловаться…
— Пусть звонит,— спокойно ответила Владислава.— Я трубку брать не стану больше ни при каких условиях. А ты решай сам – только подумай хорошенько головой своей наконец-то: хоть раз подумай не о ней одной – а обо всех нас.
Она налила себе воды из графина и залпом осушила стакан до дна.
