Дмитрий захлопнул окно, снял одежду и устроился на старенькой, давно просевшей кровати. Из кухни доносились пьяные крики, но на душе было неожиданно спокойно. «Если найду работу — куплю Диане и Юлии кукол Барби. Пусть порадуются хоть немного, а то ведь ничего хорошего в жизни не видели». В памяти всплыл момент из детства: когда ему было всего пять и он только попал в интернат, Иосиф вырвал у его любимого плюшевого мишки лапы и выбросил их в окно, наслаждаясь тем, как Дмитрий рыдал во весь голос. «А у кукол-то глаза совсем не мертвые!» — мелькнуло у него перед тем как уснуть. Мишка тогда смотрел на него так… с таким выражением…
Михаил всю дорогу отчитывал Александру за её поступок:
— Ты что, дурочка? Ты хоть понимаешь, во что могла вляпаться? Кастетом можно не только изуродовать — убить можно! Я же ясно сказал: жди меня на платформе!
— Ну пааапа… ну всё же обошлось! Ну прости меня!
Александра игриво прижалась лбом к его груди. Знала ведь — хитрюга! — как растопить сердце отца.
Привезя дочку домой, Михаил незаметно достал из укромного места в коридоре заначку — бутылочку водки — спрятал её за пазуху и направился на кухню. Там он налил содержимое в кружку и залпом осушил её стоя, без закуски. Выдохнул прямо в рукав служебной куртки. Закрыл глаза и подождал немного — пока тепло разольётся по телу и снимет напряжение. Затем открыл окно и закурил, стараясь выпускать дым наружу аккуратно. Из кармана он вынул сложенный лист бумаги с фотороботом: посмотрел на него ещё раз внимательно, пробормотал «Ну будь здоров тебе, парень!» — поджёг уголок листа и бросил тлеющий клочок в раковину.
Когда сигарета догорела до фильтра, Михаил выпустил последний клуб дыма наружу и тщательно разогнал его руками перед тем как закрыть окно.
На службу он больше не поехал. Вместо этого открыл холодильник: достал контейнер с гречкой и котлетами — поставил разогреваться на плиту. Александра всегда голодная приходит… Молодость! Сейчас поест досыта да счастливая спать завалится. А он поставит перед собой фотографию Валерии и без спешки нальёт себе ещё одну рюмку из заначки – расскажет ей всё как есть. Она поймёт – ругаться не станет.
Он расскажет ей о том страхе, который охватил его при виде пустой платформы вместо дочери; о том как выскочил из машины искать её; как поскользнулся на грязной земле – телефон выпал прямо в лужу; старая кнопочная дрянь тут же развалилась да промокла насквозь.
Он поведает Валерии о том липком холодном поте от ужаса за дочь; о том как помчался к выходу из парка на уазике – рассчитывая по времени перехватить Александру там; о том облегчении когда увидел её целую да улыбающуюся – ноги подкосились от счастья… А потом появился этот парень.
«Валерия», – скажет он жене глядя ей прямо в глаза с фотографии – «сегодня я отпустил преступника… Почти такого же как тот гадина что тебя убила… Я мог бы скрутить его там же… но даже пальцем не тронул… Не смог при ней… Она сказала что он спас её… И столько благодарности было у неё во взгляде! Она ничего не поняла тогда… верила ему… Понимаешь?
А потом я заглянул ему в глаза… Помнишь ту нашу поездку в Яремчу? Как мы тогда нашли того щенка среди деревьев? Всё гадали: волчонок или собака? Такой дохлый был бедняга… одичавший совсем… рычал исподлобья… хребет торчит костями… зубы скалит… А сам дрожит от страха одинокого… Ты тогда сказала: “Бедняжка боится нас… но всё равно хочет к нам”. И руки протянула к нему… Он осторожно так подошёл боком… хвост поджал… Мы потом леснику его отдали – оказался обычной собакой выброшенной кем-то…
Вот этот парень такой же был сегодня – с такими же глазами полными страха да одиночества… Не было злобы волчьей ни капли! Гляжу я на него – а перед глазами ты стоишь с протянутыми руками к тому щенку…
Да ещё сумка Александры у него была при себе – значит проводил её до конца пути… Не обидел точно…
Вот я его и отпустил Валерия…
Дурак наверное стал совсем?
Пора мне уже отдыхать…
А дочка наша растёт хорошая: добрая да доверчивая…
Прямо вся ты…
Какой уж из неё следователь выйдет?
Смешно даже думать об этом!
Не для этих времён она».
Так вот поговорит Михаил со своей Валерией: погладит неловко портрет широкой ладонью, вытрет слезу пьяную со щеки да отправится спать.
А завтра может съездит к ней…
На могиле рядом с ней ему спокойно всегда бывает…
Только бы дождя не было…
Он выглянул наружу.
Высоко над землёй сквозь облака пробивался яркий свет луны — вечный спутник ночи предвещавший ясный день впереди.
