— Если потребуется — справишься. Ты ведь педагог. Что-нибудь придумаешь.
В ту ночь я не сомкнула глаз. Лежала, уставившись в потолок, и размышляла: «Как обучать ребёнка, который не слышит? Как дать ему всё необходимое?»
Под утро пришло прозрение: у него есть глаза, руки и сердце. А значит — всё, что нужно для познания мира.
На следующий день я взяла тетрадь и начала составлять план занятий. Перебирала книги, искала подходящие методики. Придумывала способы обучения без использования звуков. С этого момента наша жизнь изменилась навсегда.
Осенью Марко исполнилось десять лет. Он сидел у окна и рисовал подсолнухи. В его альбоме это были не просто цветы — они словно кружились в танце, оживая на бумаге.
— Богдан, посмотри, — сказала я, мягко коснувшись плеча мужа, входя в комнату. — Снова жёлтый цвет… Значит, сегодня он счастлив.
За эти годы мы с Марко научились понимать друг друга без слов. Сначала я освоила дактильную азбуку — язык пальцев, затем жестовый язык.
Богдану это давалось медленнее, но самые важные слова — «сын», «люблю», «горжусь» — он выучил сразу и навсегда.
В Чабанах школы для таких детей не было, поэтому заниматься с ним пришлось мне самой. Читать он начал довольно быстро: сначала буквы, потом слоги и слова. А считать научился ещё быстрее. Но главное его увлечение было в другом — он рисовал постоянно и везде.
Сначала водил пальцем по запотевшему стеклу окна. Потом стал чертить углём на доске — Богдан специально сколотил её для него из обрезков дерева. Позже появились краски: сначала на бумаге, потом на холсте. Я заказывала их из Хмельницкого по почте и экономила на себе ради того, чтобы у сына были хорошие материалы.
— Опять твой немой что-то там калякает? — усмехнулся сосед Антон через забор. — Какой от него прок?
Богдан выпрямился над грядкой:
— А ты сам-то чем полезным занимаешься? Кроме как языком чесать?
С жителями деревни было непросто: они нас не понимали. Над Марко смеялись и дразнили его дети.
Однажды он пришёл домой с разорванной рубашкой и царапиной на щеке. Молча показал рукой на виновника — Давидку, сына местного старосты.
Я плакала тихо, обрабатывая рану зелёнкой. Марко нежно вытер мои слёзы пальцами и улыбнулся: мол, не волнуйся так сильно — всё хорошо.
А вечером Богдан ушёл из дома один. Вернулся поздно ночью молча; ничего не объяснил… но под глазом у него был синяк цвета спелой сливы. После этого случая никто больше к Марко не приставал.
Когда сын стал подростком, его рисунки изменились до неузнаваемости: появился собственный стиль — странный и завораживающий одновременно; будто бы родом из другого измерения.
Он изображал мир без звуков… но каждая работа была наполнена такой силой чувств и глубиной восприятия мира, что дух захватывало при взгляде на них. Все стены нашего дома были увешаны этими картинами.
Однажды к нам приехала комиссия из района проверить домашнее обучение Марко. Пожилая женщина в строгом костюме вошла в дом… увидела картины… и застыла на месте от неожиданности…
