— И обиделась, — кивнула Орися. — А в тот вечер… Павел задержался, ты не пришла. Я тогда поняла: я совсем не умею. Ни с ребёнком управиться, ни ужин приготовить. Как будто за семнадцать лет я разучилась быть самостоятельной.
Я молчала, глядя в чашку. Кофе давно остыл.
— Так это я виновата? — спросила я.
— Не знаю, — призналась Орися. — Я сказала «уходи» — ты ушла. Вроде бы всё логично. Но мне кажется… нужно было вернуться. Понять, что я сорвалась. Поддержать меня. Или… нет?
Мы замолчали, допивая кофе.
Орися надкусила печенье и поморщилась:
— Невкусное какое-то. Не такое, как у тебя.
— Домашнее на этой неделе не пекла.
— А Максим всё спрашивал: где Надя? Почему не приходит?
Я отвернулась к окну — во дворе мальчишки гоняли мяч.
Самая обычная суббота. Самая обычная жизнь.
— Что говорит Павел? — спросила я спустя паузу.
— Злится он. На тебя злится. Говорит: обиделась и бросила нас в трудную минуту.
— Хотя сам ведь опоздал и даже не предупредил тебя… А виноватой оказалась я?
— Он этого не замечает, — вздохнула Орися. — Ему проще обвинить тебя, чем признать свою ошибку.
Впервые за семнадцать лет мы говорили откровенно: без недосказанностей и натянутой вежливости.
Просто две женщины за столом, пытающиеся понять, где между ними всё пошло наперекосяк.
— А ты как считаешь? Ты тоже винишь меня?
Орися задумалась:
— Не знаю… Наверное, обе виноваты по-своему. Я — что молчала все эти годы и потом сорвалась вдруг. Ты — что никогда не спрашивала прямо: нужна ли твоя помощь? А может… никто и не виноват вовсе. Просто так получилось.
— Просто так получилось… — повторила я тихо.
Орися поднялась со стула:
— Приходи ещё… Пожалуйста… Максим скучает по тебе… И я тоже… привыкла к твоим сырникам… к тому, что ты рядом всегда была… Только давай пореже? Не каждый день… А когда действительно нужна помощь…
— А как мне понять, когда именно?
— Я скажу тебе сама. Попрошу напрямую – как взрослый человек должна просить помощь. Договорились?
Я утвердительно кивнула головой.
Орися ушла, а я осталась сидеть у стола одна. Из комнаты вышел Юрий – он слышал весь разговор, но предпочёл не вмешиваться до конца.
— Что думаешь? — спросил он спокойно.
— Не уверена… Может быть зря тогда ушла? Может надо было вернуться?
Юрий ответил без колебаний:
— Ты правильно сделала, что ушла тогда. Сказали «уходи» – ты ушла. Что ещё можно было сделать?
— Но ведь всё сорвалось из-за меня…
— Нет же! Всё пошло наперекосяк потому что Павел опоздал; потому что Орися растерялась; потому что она накричала на тебя вместо того чтобы просто попросить о помощи по-человечески… Там много причин было – ты лишь одна из них…
Может быть он прав… а может и нет…
Через три дня я снова пришла к ним домой – с творогом и мукой в пакете.
Орися открыла дверь с напряжённой улыбкой:
— Заходи…
Максим подбежал ко мне и крепко обнял за ноги:
— Надя! Ты пришла!
Я испекла сырники – Максим ел их с удовольствием и смеялся громко; показывал свои рисунки один за другим; Павел сидел молча – смотрел в тарелку задумчиво…
За ужином он вдруг сказал:
— Мам, а тебе не кажется, что ты слишком обидчивая стала?
Я ничего не ответила ему тогда…
Молча вымыла посуду после еды; протёрла стол до блеска; поцеловала Максима на прощание…
