Три недели Валентина вела себя тихо. Её почти не было заметно. За собой убирала сразу — чашку помоет, вытрет насухо. Гречку варила отдельно, в маленькой кастрюльке, потом всё отмывала до блеска. Бельё стирала вручную в тазике и развешивала сушиться на балконе.
Я наблюдала за ней. Ждала, когда проявится подвох.
Но ничего не происходило.
Михайло благодарил меня взглядом — я делала вид, что не замечаю этого. Вечерами, когда мы оставались на кухне вдвоём, он пытался начать разговор:
— Леся, спасибо тебе… Что согласилась принять маму.
— Я её не принимала. Ты просто поставил меня перед фактом.
— Но ты ведь не выгнала…
— Она пожилая женщина. Я же не чудовище.
Он замолкал. После этого больше слов благодарности от него не было.
По вечерам я слышала, как Валентина разговаривает по телефону с младшим сыном. Говорила тихо, у себя в комнате. Но стены тонкие:
— Всё хорошо, Никита… Не переживай… Михайло заботится… Леся хорошая…
Лжёт, думала я тогда. Леся вовсе не хорошая. Леся — жёсткая. Но справедливая.
В субботу позвонила подруга Зоряна:
— Ну как там свекровь?
— Живёт пока.
— А ты как держишься?
— Нормально вроде бы.
— Лесь, ну расскажи уже!
Я бросила взгляд на закрытую дверь комнаты Валентины — она была внутри.
— Михайло привёл её без моего согласия. Просто поставил перед фактом. Я сразу обозначила условия: живёт здесь — но полностью сама за собой ухаживает.
— И она согласилась?
— А куда ей деваться? Деньги за дом ушли Никите. Пенсия восемнадцать тысяч гривен — на такие деньги ничего приличного не снимешь.
Зоряна помолчала немного:
— А если ей станет плохо?
— Что ты имеешь в виду?
— Ну вдруг заболеет или ослабнет? Всё-таки ей уже семьдесят шесть лет…
— Тогда пусть Михайло и разбирается с этим вопросом. Он её сюда привёл — он и отвечает теперь.
— Жестоко звучит…
— Нет, Зоряна. Это справедливо, — поправила я её спокойно.
Мы попрощались и я отключилась от звонка. Положила телефон обратно на стол и посмотрела в окно.
Да… Справедливость прежде всего. Я никому ничего не должна.
Когда всё изменилось
На четвёртой неделе Валентина к завтраку так и не вышла из комнаты. Михайло постучал к ней:
— Мамочка, как ты там?
— Всё нормально, Михайло… Просто устала немного… Полежу ещё чуть-чуть…
Он вернулся на кухню и посмотрел на меня пристально; я тем временем мазала масло на хлеб.
— Мама что-то сегодня не выходит…
— Слышала уже об этом.
— Может быть ей нехорошо?
— Так спроси у неё сам напрямую.
Он снова пошёл к ней в комнату; до меня доносились приглушённые голоса через дверь. Вернулся:
— Говорит просто усталость…
Я допила кофе:
— Значит так и есть… Мне пора собираться на работу.
К вечеру свекровь так ни разу и не появилась из своей комнаты. Я занималась ужином; Михайло заглядывал к ней каждые полчаса или чаще… Я ни о чём его не спрашивала: это было вне моей зоны ответственности.
На следующий день у неё поднялась температура… Михайло вызвал врача домой сам — я была тогда ещё на работе и вернулась около семи вечера домой… Он сидел мрачный за кухонным столом:
— Врач сказал: общая слабость… Нужно побольше отдыхать…
Я только кивнула:
— Понятно…
Михайло хотел что-то сказать:
― Леся…
― Что такое?
Он долго смотрел мне прямо в глаза… Потом отвёл взгляд:
― Ничего…
Мой выбор
Утром он остался дома ― взял выходной специально ради матери: поил её водой с лимоном, давал лекарства по расписанию, перестилал постельное бельё… Я же собиралась идти на работу как обычно…
Когда застёгивала куртку у двери ― он вышел из комнаты Валентины навстречу мне:
― Леся… Помоги мне…
― В чём именно?
― С мамой… Завтра у меня важная встреча ― нужно быть на работе…
― Нет…
― Как это ― нет?!
― Ты сам решил привести её сюда без моего согласия ― вот теперь сам и ухаживай за ней…
Михайло побледнел от моих слов:
― Ей плохо! Ей семьдесят шесть лет!
― Надо было об этом подумать заранее…
Я тихо закрыла за собой дверь квартиры и вышла в подъезд… В лифте смотрела прямо себе в глаза через зеркало напротив…
Лицо оставалось спокойным…
На работе коллега заметила мою бледность:
― Леся… Ты сегодня какая-то бледная…
― Всё нормально… Правда нормально…
Вечером вернулась домой ― Михайло сидел один за кухонным столом… Смотрел куда-то мимо меня… Даже слова приветствия от него не прозвучало…
― Как мама? — спросила я спокойно…
