Потом случилась история с лампочкой в прихожей. Он обещал месяц — в итоге я сама её заменила. То же было с полкой в ванной, с балконной дверной ручкой. Каждый раз звучало одно и то же: «Завтра займусь» — и тишина.
Я думала, он просто загружен. Работает водителем маршрутки — работа нервная. Люди, пробки, расписание. Снисходительно относилась к этому. Делала всё сама либо вызывала мастера. Алексей удивлялся: «Зачем тратить деньги? Я бы сделал». Но так и не делал.
Потом пришло понимание. Не резко — постепенно, как рассвет крадётся за горизонт. Он не забывает — он просто не считает это важным. То, что значимо для меня, для него не имеет веса. Кран течёт? Поставь миску. Хлеба нет? Обойдёшься как-нибудь. Пальто в химчистке? Заберёшь сама.
Я начала вести мысленный учёт его слов и дел. Не специально — само собой получалось. «Куплю» — не купил. «Сделаю» — не сделал. «Заеду» — опоздал на час или больше. Каждое такое «завтра» ложилось тяжестью на душу, как камень в рюкзаке: незаметно, но ощутимо.
К утру я всё-таки уснула. Разбудил запах жареных яиц на сковороде: Марьяна уже собиралась уходить на работу — она преподаёт в колледже, первая пара у неё начиналась в девять.
— Поешь немного, ладно? Я к обеду вернусь.
Осталась одна в квартире. Села у окна с чашкой чая в руках. Телефон был выключен — и это радовало меня больше всего за последние три года: настоящая тишина наконец наступила. Не та напряжённая пауза, когда ждёшь исполнения обещаний, а спокойствие без ожиданий вообще.
Жёлтые хризантемы
Алексей появился спустя неделю после моего ухода от него. Позвонил вечером в пятницу к Марьяне домой. Я посмотрела через глазок: стоял с букетом хризантем в руках — жёлтых.
Я открыла дверь.
— Привет.
— Привет, Люба.
Он выглядел растерянным: щетина на лице, куртка помятая… Букет протянул неловко.
— Можно войти?
Я отошла в сторону; мы прошли на кухню вместе. Марьяна была у себя и выходить не стала — деликатно дала нам пространство.
— Люба… я ничего не понимаю… Неделя прошла… Ты серьёзно?
— Да, серьёзно.
— Но из-за чего?.. Из-за хлеба?
Я устроилась напротив него за столом и посмотрела прямо ему в глаза:
— Алексей… Я ведь уже объясняла тебе всё тогда… Дело вовсе не в хлебе или лампочке… А в том, что ты три года меня будто бы не слышишь вовсе… Каждое твоё «завтра» звучит для меня как «ты мне безразлична».
Мне надоело напоминать о себе снова и снова… Надоело быть невидимой рядом с тобой…
— Но я тебя вижу! Ты моя жена!
— Жена… которую ты игнорируешь годами… Знаешь ли ты хоть сколько раз я просила тебя починить кран? Восемнадцать раз… Я считала…
Он молчал долго… Букет лежал между нами на столе…
Наконец произнёс:
— Я изменюсь…
— Обещаю…
— Ты три года говорил «завтра». Теперь покажи мне «сегодня».
— Как?
— Это уже твоя задача… Мне больше нечего слушать слова… Мне нужны поступки…
Он поднялся со стула и подошёл к окну спиной ко мне…
— Сколько тебе нужно времени?
— Не знаю…
— Люба…
— Уходи пока что… Алексей… Я позвоню тебе сама… когда буду готова…
Он ушёл молча… оставив цветы на столе… Я смотрела на хризантемы перед собой… Жёлтые… Он всегда приносил именно такие… забывая каждый раз о том, что люблю белые…
Фотография крана
Прошло две недели прежде чем пришло сообщение от него: фотография кухонного крана из нашей квартиры — новый блестящий смеситель сиял под светом лампы над раковиной; под снимком короткий текст: «Сделал сам. Теперь не капает».
Я долго смотрела на экран телефона молча… Рядом стояла Марьяна; заглянула через плечо:
— Починил?
— Похоже…
— И что теперь?
Я пожала плечами:
— Не знаю…
Но внутри будто что-то дрогнуло совсем чуть-чуть… Как тонкая трещинка по весеннему льду после долгой зимы…
