Рекламу можно отключить
С подпиской Дзен Про она исчезнет из статей, видео и новостей
Дождь в тот день был не просто осадками — он представлял собой ледяную грязную жижу, которая проникала под воротник и превращала дешевую тушь в потёки на лице. Я стояла у стеклянной двери салона «Императрица», пытаясь разглядеть себя в отражении. Женщина, смотревшая на меня из витрины, выглядела жалко: сгорбленная фигура в старомодном пальто — оно устарело ещё до того, как мой муж Богдан собрал вещи и ушёл — и глаза, полные безысходности.
Я толкнула тяжёлую дверь. Колокольчик прозвенел слишком резко, нарушив атмосферу лавандового уюта и аромата дорогого кофе.
Оленька вышла сама. Моя Оленька. Подруга, с которой мы когда-то делили одну тарелку пельменей в общежитии и вместе крестили детей. Она выглядела безупречно: элегантный костюм из кашемира цвета слоновой кости, идеальная укладка — всё говорило об успехе. А взгляд… Взгляд был таким же холодным, как если бы она заметила пятно на скатерти.
— Татьяна? — она даже не сделала шаг навстречу. Остановилась на расстоянии вытянутой руки, скрестив руки на груди. — Что ты здесь делаешь? Я же говорила — у меня всё расписано.
— Оль… мне просто нужно поговорить… — голос предательски дрогнул. — Богдан заблокировал все карты. У меня даже на проезд нет… Я подумала, может быть, у тебя найдётся какая-то временная работа? Администратором или хоть полы помыть… пока я не смогу подняться.
Она усмехнулась коротко и сухо — словно ломалась сухая ветка.
— Полы? В моём салоне? — она обвела рукой помещение с хрустальными люстрами над головой. — Татьяна, посмотри на себя со стороны: от тебя пахнет сыростью и поражением. Люди приходят сюда за ощущением роскоши, а не за видом плачущей женщины с разбитой жизнью.
— Но мы же подруги… — прошептала я едва слышно.
Оленька приблизилась вплотную и понизила голос так, чтобы мастера не услышали:
— Мы были подругами тогда, когда ты была женой заместителя мэра. А теперь? Кто ты сейчас? У тебя нет ни статуса, ни денег, ни молодости. Ты ничто! И зачем мне это ничто здесь нужно? Иди домой, Татьяна… Не унижайся больше.
Она резко повернулась и скрылась за дверью кабинета. А я осталась стоять посреди зала с ощущением внутреннего обрыва. Это было не сердце – оборвалась последняя ниточка связи с прежней жизнью. Я вышла обратно под ледяной дождь… но вдруг почувствовала жар внутри – от гнева.
Часть 1. Дно
Три дня после той встречи я провела лицом к стене – буквально лежа неподвижно в тишине квартиры моей покойной матери – единственного наследства после развода с Богданом. Это было то самое «дно», о котором пишут в дешёвых романах: только там героини пьют красное вино у окна под музыку Шопена; а я пила пустой чай и считала трещины на потолке старенькой «хрущевки» где-то на окраине города.
Богдан поступил «по-мужски» (в кавычках): задолго до развода оформил всё имущество на чужие имена через доверенных лиц. Мне осталась только эта квартира да видавший виды «Рено», который отказывался заводиться при морозе ниже десяти градусов.
Мне пятьдесят четыре года. За плечами тридцать лет без официального трудового стажа: «домохозяйка», «жена», «мама». Мой диплом биолога давно превратился в музейный экспонат ещё где-то в девяностые годы прошлого века… Кому я теперь нужна? Слова Оленьки о том, что я никто – звучали как набат даже сквозь грохот трамваев за окном.
На четвёртый день позвонила дочь Мария из Полтавы – училась там в магистратуре:
— Мамочка… папа говорит, что не может оплатить семестр… У него какие-то счета арестованы или что-то такое… Мамочка… меня исключат из университета…
В её голосе слышалась паника вперемешку с отчаянием: Богдан уже давно жил новой жизнью рядом с молодой помощницей и забыл о дочери напрочь.
— Я что-нибудь придумаю, Мария… — сказала я тихо и отключилась прежде чем голос окончательно сорвался от слёз.
Я подошла к зеркалу снова: «Ты никто». Ну хорошо… Пусть так! Но если ты никто – тебе нечего терять гордость или статус; значит можно делать любую работу без стыда или страха отказа! Я достала из шкафа старые джинсы для дачи и отправилась через весь город к огромному питомнику растений под названием «ЗеленСтрой». Помнила по объявлению – они искали сезонных рабочих руками.
— Спина здорова? – спросил бригадир с обветренным лицом человека привычного к ветру и алкоголю одновременно.
— Здорова! – соврала уверенно.
— Придётся таскать мешки землицы да пересаживать туи… Платим по сменам каждую неделю… Паспорт покажи!
Я вошла внутрь теплицы: воздух был насыщен запахами влажной почвы, удобрений и листвы после дождя… И вдруг стало легче дышать впервые за долгое время! Это был не аромат денег или успеха как у Оленьки – это был запах настоящей жизни…
К вечеру первого рабочего дня руки онемели полностью; ногти почернели от чернозема; поясница ныла так сильно будто её выжгли огнём… В раздевалке я сидела одна среди молодых девчонок обсуждающих парней; для них я была просто тёткой в платке — невидимкой…
Но когда получила первые полторы тысячи гривен наличными — купила вовсе не хлеб или колбасу — а пакет хорошего грунта плюс стимулятор роста для растений…
Дома угасала мамина орхидея на окне…
«Я тебя вытащу», сказала я цветку тихо.
«И себя тоже вытащу».
Часть 2. Корни
Прошёл месяц тяжёлого труда словно через огонь: каждый день начинался до рассвета — вставала в пять утра чтобы успеть на первый трамвай через весь город; потом двенадцать часов подряд месила грязь ботинками…
Мои руки забыли про кремы по пять тысяч гривен — теперь они стали грубыми как наждачная бумага…
Но странное дело произошло внутри: слёзы исчезли сами собой.
Физическая боль вытеснила душевную пустоту…
Однажды в питомник приехал заказчик…
