— Оксанка, — произнёс он после короткой паузы, — у меня больше нет сил. Работа давит, здоровье подводит, нервы на пределе… Я не могу всё время чувствовать ответственность ещё за одного человека.
— Это же моя мама, — тихо напомнила она.
— Я понимаю, — отрезал он раздражённо, — но я не обязан её содержать.
Эти слова поставили точку в разговоре.
Оксанка поднялась, аккуратно сложила бумаги и убрала их в ящик. Затем подошла к окну. Снаружи уже сгущались сумерки, фонари зажглись и отбрасывали мягкие жёлтые круги света на мокрый асфальт.
Игорь молча прошёл в спальню.
Она подумала о Ганне. Представила, как та сидит одна у печки, прислушиваясь к тому, как ветер хлопает ставнями. Как проверяет крышу после дождя — не протекает ли где. Как ложится спать в холодной комнате под старым одеялом.
Через несколько дней Оксанка приняла решение: будет навещать Ганну каждую неделю. Хоть немного облегчить ей зиму. В деревенском доме она помогала с дровами, чинила занавески и поправляла замок на двери.
Ганна встречала её всегда с одной и той же фразой:
— Ох ты ж моя Оксанка приехала — сразу теплее стало!
И каждый раз Оксанка старалась улыбнуться так, будто не замечает скрытой грусти за этими словами.
Постепенно отношения с Игорем начали налаживаться: он снова приносил продукты из магазина, интересовался, не нужно ли что-то отвезти матери. Иногда даже предлагал:
— Хочешь, поеду с тобой на выходных? Помогу чем смогу.
Но Оксанка чувствовала: это не раскаяние. Это попытка заглушить чувство вины.
И всё же она соглашалась. Пусть так — зато немного легче становилось на душе.
Во время поездок Игорь разговаривал с Ганной спокойно и уважительно. Та отвечала ему тем же тоном — ровным и доброжелательным. Лишь иногда её взгляд задерживался чуть дольше обычного и становился мягче — словно она старалась скрыть обиду и не дать ему почувствовать её боль.
В такие минуты Оксанка особенно остро осознавала: Ганна держится ради неё одной.
Хрупкое перемирие
Зима постепенно вступала в свои права: снег ложился плотным слоем на крышу материнского дома, покрывал старые яблони во дворе и тропинку от калитки до крыльца. Каждый раз по приезде Оксанка видела одну и ту же картину: мать заранее выходила наружу, кутаясь в платок до самых глаз, стояла у ворот и всматривалась туда, откуда должна была появиться машина.
В эти мгновения чувство вины накатывало особенно остро.
Однажды она решилась спросить:
— Мам… может быть… стоит попробовать ещё раз поговорить с Игорем?
Ганна покачала головой:
— Не надо этого делать, доча. К чему вам новые конфликты? Я уже привыкла ко всему… Главное для меня знать: вы живы-здоровы. А остальное я переживу как-нибудь…
Но Оксанке было ясно: за этой кротостью пряталась боль глубже слов — та боль, которую мать не хотела показывать никому.
Когда они с Игорем возвращались обратно в город после очередной поездки к Ганне, долго ехали молча. За окнами проплывали заснеженные поля — белые просторы без конца и края. Наконец Игорь будто набрался решимости:
— Оксанка… — произнёс он негромко. — Я понимаю… тебе тяжело приходится сейчас…
Она повернула голову к нему навстречу взгляду.
— Если хочешь… мы можем там всё переделать заново: поставить новую печку или котёл… утеплить стены как следует… Пусть ей будет тепло зимой…
Оксанка прикрыла глаза на мгновение:
— Игорь… маме нужно вовсе не это… Ей важно сохранить тепло внутри себя… чтобы душа не замёрзла…
Он отвернулся к дороге и крепко сжал руль обеими руками. Он знал: сказать больше нечего…
А дома перед сном они впервые легли рядом вместо того чтобы расходиться по разным комнатам. В темноте вдруг прозвучал его голос:
— Я никогда не хотел… чтобы ты думала будто мне всё равно… Просто я боюсь перемен…
Оксанка промолчала долгое время. Она сама не знала точно: стоит ли воспринимать эти слова как извинение? Или это всего лишь попытка сгладить углы без настоящих изменений?
Постепенно их жизнь снова стала напоминать прежнюю — или скорее делалась видимостью прежней жизни: Игорь снова шутил по мелочам; иногда приносил цветы; она готовила его любимую запеканку по воскресеньям…
Снаружи казалось будто всё возвращается на круги своя…
Но одно оставалось неизменным: маленький старый домик в деревне продолжал ждать их приезда так же терпеливо; а Ганна каждый раз выходила к воротам при звуке приближающейся машины…
И каждый раз обнимая мать крепко-крепко при встрече посреди морозного двора – Оксанка чувствовала всем сердцем:
Эта зима станет для них настоящим испытанием…
Испытанием любви,
Испытанием терпения,
Испытанием способности выбирать между теми людьми,
кого любишь одинаково сильно —
но по-разному…
