— Я сказала, молчи!
Голос Светланы сорвался на крик, и Мирослав отпрянул, словно получил пощёчину. Она резко повернулась к сестре.
— Ты… — дыхание сбилось. — Ты ведь знала, как я радовалась твоей даче. Как мечтала приехать, помочь тебе обустроиться. Я хотела сделать тебе сюрприз.
— Светлана, прости меня… пожалуйста… — Оксана сползла с дивана на пол и зарыдала.
— Простить? — внутри у Светланы что-то надломилось, будто хрупкая конструкция рассыпалась в прах. — Ты же моя сестра. Единственная. Мама умерла, папа спился… остались только мы с тобой. И ты…
Слова застряли в горле. Светлана резко развернулась и вышла на веранду. Ноги дрожали, руки не слушались. За спиной послышался торопливый шелест одежды и сбивчивый голос Мирослава:
— Светлана, подожди! Нам нужно поговорить! Это всё ошибка… я сам запутался… это ничего не значит…
Она обернулась так стремительно, что он оступился на ступеньке.
— Ничего не значит? Восемь месяцев ты называешь пустяком?
— Я хотел сказать… это была не любовь! Люблю тебя! Только тебя! Ты моя жена!
— Была ею, — холодно уточнила она. — Уже нет.
Светлана села в машину и завела двигатель. В зеркале заднего вида мелькнуло лицо Мирослава — растерянное и испуганное. Оксана стояла в дверях дома, обняв себя руками. Светлана нажала на газ.
Домой она добралась словно во сне: ни дороги не помнила, ни светофоров, ни машин вокруг. Очнулась лишь тогда, когда ключ провернулся в замке её квартиры.
Внутри встретила тишина и знакомый запах: смесь её духов с одеколоном Мирослава. Она прошла в спальню и распахнула шкаф: его рубашки висели аккуратным рядом. Светлана начала стаскивать их с плечиков и бросать на пол одну за другой: костюмы, джинсы, свитера — всё летело в беспорядочную груду.
Телефон завибрировал: Мирослав звонил снова и снова. Она сбрасывала вызовы без колебаний.
— Светлана, прошу тебя! Ответь! Мне нужно всё объяснить! Это была ужасная ошибка! Я идиот… но давай поговорим!
Голосовое сообщение звучало отчаянно.
Светлана пошла в ванную за мусорными пакетами — большими чёрными мешками для отходов — и принялась методично складывать туда его вещи: рубашки, носки, нижнее бельё; книги с полок; диски; старые журналы; бритву из ванной; гель для душа; зубную щётку.
Звонок в дверь заставил её вздрогнуть от неожиданности.
— Светлана! Открой дверь! Я знаю, что ты дома!
Мирослав стоял за порогом. Она подошла к двери вплотную… но не открыла.
— Уходи отсюда.
— Родная… пожалуйста… просто выслушай меня! Я сразу поехал за тобой… я не мог оставить всё так…
— Завтра заберёшь свои вещи у консьержки.
— Светлана!
— Если сейчас же не уйдёшь — вызову полицию.
Повисла тишина… затем послышались шаги по лестнице: тяжёлые и глухие.
Светлана вернулась к собранным пакетам. Закончив упаковку до конца, вынесла их вниз к подъезду. Консьержка Ганна посмотрела на неё с участием глазами человека, который знает больше словом неназванного… но промолчала: здесь все были осведомлены о чужих делах лучше собственных.
Когда она вернулась обратно домой и закрыла дверь за собой на замок — ноги подкосились сами собой. Она опустилась прямо на пол у входа и разрыдалась навзрыд: беззвучно судорожно прижав колени к груди руками… Плакала долго – пока слёзы не иссякли окончательно – пока внутри не осталась лишь пустота…
