Ростислав не припоминал, чтобы когда-либо прежде испытывал такое унижение, как в тот день, когда его отвергла та, кого он считал своей избранницей. Он долго готовился к этому шагу — ночами не сомкнул глаз, прокручивая в голове слова признания. В воображении он видел, как преподносит ей букет цветов, берет за руку, целует пальцы и опускается на колено с предложением быть рядом с ним навсегда.
Вера давно заняла особое место в его сердце. Она была не только красива и обаятельна, но и умела создать уют вокруг себя. Многим она нравилась, но никому прежде не отвечала взаимностью. Ростислав был почти уверен: для него она сделает исключение. Ведь они проводили столько времени вместе — он помогал ей справляться с мелкими поломками по дому, они пили чай на ее кухне и смеялись над нелепыми историями. Она подшивала ему брюки, а однажды, когда он тяжело заболел, заботилась о нем: убиралась у него дома и готовила еду. Разве это не говорило о чем-то большем?
Но когда он наконец решился — сердце билось в груди так сильно, что казалось вот-вот вырвется наружу — и протянул ей пышный букет бархатных пионов (ее любимых), то встретил вовсе не радость или трепет в ее взгляде. В ее глазах мелькнули испуг… и жалость.
— Ростислав… я… я не могу… — произнесла она едва слышно. — Ты замечательный человек… ты мне очень дорог как друг. Но сейчас просто неподходящее время… Давай не будем спешить… Мне правда приятно твое внимание, но…
Он так и не понял потом, как оказался дома. В ушах звенело так сильно, что заглушало всё вокруг — кроме обрывков её слов: «не могу», «прости», «не время». Букет полетел в ближайший мусорный бак на улице; алые лепестки осыпались на ржавый металл бака словно капли крови.
Как он открыл дверь квартиры — тоже осталось за гранью памяти. Он вошёл внутрь без света и направился прямо в гостиную. Там достал из кармана куртки небольшую коробочку: внутри тускло сверкало золотое кольцо с одиноким бриллиантом. Он взял украшение в ладонь; холод металла обжёг кожу пальцев.
И тогда что-то внутри него оборвалось.
Сначала вырвался глухой стон… затем душераздирающее рыдание прорвалось сквозь грудную клетку наружу. Он сжал кольцо так сильно, что оно впилось ему в ладонь острыми краями и рухнул на колени посреди комнаты.
Он ощущал себя даже не отвергнутым возлюбленным — а глупцом, который принял доброжелательность за чувства… дружеское участие за любовь настоящую.
Слёзы иссякли лишь спустя час; вместо них пришло другое чувство — горькое и жгучее… злость с металлическим привкусом на языке.
Он поднялся с пола медленно; кулаки были крепко сжаты.
Горе ещё тлело внутри него… но уже начинало превращаться во что-то твёрдое… острое… беспощадное.
И направлено это было вовсе не внутрь себя…
А на неё.
На Веру.
— «Хороший друг», — процедил он сквозь зубы сдавленным голосом. — Значит всё это время она просто пользовалась мной? Помощь по дому… забота… поддержка… А сама наверняка посмеивалась про себя над доверчивым дураком…
Он начал видеть их прошлое общение совсем иначе – уродливо искривлённым отражением того тепла и близости, которые ему казались настоящими…
