— Мне кажется, — тихо произнесла Полина, — она… ну… может, делает это нарочно? Чтобы мы чувствовали себя виноватыми за то, что редко навещаем. Или ей действительно нехорошо — ведь сейчас она лежит.
Елена кивнула:
— А что мы можем предпринять? Лично я не могу каждый раз мчаться по первому зову. Я и так приезжаю чаще вас. У меня работа, семья, свои заботы.
— Ты хочешь сказать, что мы совсем не бываем? У меня тоже есть своя жизнь. Просто ты живешь рядом. И да, у нее проблемы со здоровьем: давление скачет, с поджелудочной не все в порядке. Я сама покупаю лекарства и знаю ситуацию. Но она преувеличивает по телефону. — возразила Полина с раздражением.
— Она играет на жалости, а мы поддаемся. Ей это нужно — этим она живет. Вот к чему я вела. И блины с больной поджелудочной как-то не вяжутся… насколько мне известно. — Елена бросила на сестру укоризненный взгляд.
— Думаю, она просто боится остаться одна… — вздохнула Кира. — И я могу ее понять… Но ведь мы не можем жить у нее по очереди, как ей бы того хотелось.
Елена убрала ложку из чашки и посмотрела на сестер:
— Так что теперь? Будем что-то решать или продолжим метаться туда-сюда до тех пор, пока сами не сломаемся? Или это снова разговор в пустоту?
Полина плотно сжала губы. Кира опустила глаза вниз. Елена откинулась назад на спинку стула. Каждая размышляла о том, как поставить Оксану на место.
Дверь на кухню была прикрыта неплотно: Оксана слышала каждую их реплику.
«Нарочно… вызывает жалость… питается этим…» — слова дочерей ранили ее до глубины души.
Она ведь действительно боялась одиночества больше смерти самой по себе. Когда телефон молчал и никто не звонил днями напролет, сердце сжималось от тоски и пустоты.
Но признаться им в этом? Сказать прямо? Нет… Они только отмахнутся: «Мама, займись собой! Найди кого-нибудь! Посети кружок! Поговори с соседками!» А ей этого было не нужно… Она хотела одного: чтобы дочери были рядом так же часто и искренне, как когда были детьми.
Оксана ощутила прилив злости: «Не хотите приходить — не надо! Обойдусь! А потом совесть замучает!» Она шумно вдохнула побольше воздуха и намеренно громко закашлялась так, чтобы на кухне услышали.
Первая подняла глаза Полина:
— Слышите? Опять начинается…
Кира нервно сцепила пальцы на коленях:
— Может всё-таки заглянуть? Вдруг ей правда плохо…
Елена скривилась от досады, но поднялась:
— Ладно уж… Раз приехали…
Она прошла по коридору и приоткрыла дверь в комнату матери. Та лежала на диване с закрытыми глазами.
— Мама?.. — негромко позвала Елена.
— Все нормально… — прохрипела Оксана едва повернув голову к ней. — Не переживайте… Просто кашель… Старость или легкие шалят… Совсем мне нехорошо стало… Утром вроде ничего было…
Оксана внимательно наблюдала за дочерью: пыталась понять — произвело ли впечатление её представление?
— Мы на кухне будем… Если что зови нас… Еще немного посидим…
Вернувшись к сестрам за столом, Елена коротко бросила:
— Ну?
— Жива-здорова,— ответила та сухо.— Всё как всегда…
Кира тяжело выдохнула:
— Мы так скоро сами свихнемся…
Полина покачала головой:
— Может действительно пора принимать решение… Мама притворяется слишком явно…
Елена долго молчала перед тем как предложить:
— Давайте просто перестанем реагировать каждый раз… Пусть поймет: нет смысла изображать болезни ради внимания…
Кира переглянулась с Полиной и обе согласно кивнули.
Когда дочери уехали домой из Черкасс обратно каждая в свой городок неподалеку, Оксана тоже обдумывала ответный шаг: если они решили игнорировать её звонки и просьбы – тогда логично будет вовсе прекратить им звонить и перестать отвечать самой…
