Они притихли. Каждая из них осознала: если с Оксаной случится что-то непоправимое, уже не получится оправдаться ни занятостью, ни старыми обидами. И вдруг все накопленные претензии к матери показались мелкими и несущественными. Всем троим хотелось одного — чтобы мама осталась жива и здорова.
***
Прошло несколько дней. Оксана лежала у окна в больничной палате. Сначала она думала лишь о том, что дочери приедут, испугаются, осознают, насколько она им важна. Даже радовалась этому — несмотря на слабость и спутанное сознание.
Но с каждым днем это чувство казалось ей всё более нелепым. Постепенно пришел страх. Она прислушивалась к кашлю других пациентов по ночам, к тихим разговорам медсестры с врачом: «Надо сообщить родственникам». Ей становилось по-настоящему жутко от мысли, что однажды эти слова скажут о ней — и всё.
Затем появились другие размышления: о том, как она себя вела — словно дочери ей чем-то обязаны; как лгала им и притворялась. Но несмотря на их упрямство, они всегда были рядом в нужный момент. Она закрыла глаза. В голове звучали слова Елены из их последней беседы: «Я больше не могу всё бросать».
Тогда они ранили её до глубины души, напугали… А теперь она поняла: Елена просто вымоталась. Все устали — от постоянных требований, манипуляций и фальши.
Оксане стало стыдно за себя. Мысль о том, что всё может закончиться по-настоящему — без спектакля — уже не казалась далекой или надуманной. Вот она лежит здесь сейчас — и болезнь её реальна, а не выдумка или уловка.
И впервые Оксана поймала себя на желании видеть дочерей рядом не потому что «так надо», а потому что им этого хочется самим. Главное же — чтобы у них в жизни всё складывалось хорошо.
Она снова задумалась о своём поведении… И расплакалась от стыда за то, как пыталась управлять ими через жалость.
***
Дочери — Кира и Елена — пришли к ней тогда, когда Оксана уже почти перестала надеяться на их визит.
— Привет, мама… — тихо произнесла Елена, ставя пакет с водой и фруктами на прикроватную тумбочку. — Как ты себя чувствуешь?
Оксана медленно повернула голову к ним. Их появление вызвало в ней странное ощущение: не прежнюю радость от сочувствия или желание пожаловаться… А какое-то мягкое тепло внутри.
— Уже лучше… — голос прозвучал тише, чем ей хотелось бы. — Врачи говорят: всё наладится.
Кира присела рядом:
— Мы с Леной и Полиной… — она запнулась ненадолго. — Мы не сразу поняли всю серьёзность ситуации… Подумали… ну ты знаешь… Прости нас за то, что сразу не приехали… Нам сказали тебя пока не тревожить сильно… Да и сейчас мы ненадолго – время ведь неприёмное…
Оксана кивнула:
— Я понимаю… И знаю – сама виновата во многом…
Кира подняла взгляд на мать с удивлением: та говорила спокойно – без привычной обиды или укоров.
— Я просто много думала тут… Может хватит мне из вас верёвки вить? Вы ведь ничем мне не обязаны – бросать свои дела каждый раз из-за моего кашля… Не хочу больше так жить… Лучше расскажите – как у вас дела?
Елена переглянулась с Кирой:
— Полина завтра приедет… У меня всё по-прежнему – работа да проекты…
Кира поправила рукав кофты:
— А я вот думаю работу поменять… Но вообще у меня тоже всё нормально – ты только не волнуйся…
Оксана посмотрела на них внимательно и чуть улыбнулась. Было радостно просто видеть их рядом и слышать голоса дочерей.
И вдруг ей стало ясно: главное быть для них матерью – без условий и ожиданий взамен.
Эта мысль неожиданно принесла ей покой.
