Мы встречались каждое утро на одной и той же скамейке, но ни разу не обменялись приветствием.
Я приходила к семи, устраивалась у пруда и наблюдала, как город медленно пробуждается. Он появлялся спустя минут десять — с термосом в руках, в поношенной куртке, с выражением лица человека, который давно перестал чего-либо ожидать. Усаживался на противоположном краю. Мы молчали.
Так продолжалось месяц. Потом ещё один. И ещё.
После развода квартира стала слишком беззвучной — тишина там была вязкой, как плотная вата в ушах. А в парке всё дышало: щебет птиц, шелест листвы, шаги прохожих. Здесь можно было почувствовать себя живой.
Похоже, он приходил по тем же причинам. В его взгляде сквозила утрата — не печаль даже, а пустота. Он смотрел на воду так, будто пытался найти там что-то утраченное.
Однажды утром особенно сильно подул холодный ветер. Ноябрь пришёл внезапно — с сыростью и колючим дождём. Я всё равно пришла: куда идти, если сон не идёт? Он тоже не остался дома.
И тогда произошло то, чего прежде не случалось: он налил чай сразу в две чашки и одну протянул мне.
— Наверное, продрогли.
