— Богдан, почему? — с болью в голосе спросила женщина. — Почему именно она? Разве я хуже? Что я сделала не так?.. — и её серые глаза постепенно затуманились слезами и безысходностью.
На пороге квартиры стоял плотный мужчина с аккуратной бородкой и начинающей редеть макушкой. В руках он держал спортивную сумку, словно собирался в дальнюю дорогу. Это был порог их общего, но теперь уже прошлого дома. Он смотрел на женщину перед собой с каким-то мягким, почти отеческим сожалением. Перед ним стояла невысокая, слегка полноватая Ганна в светлом переднике, испачканном мукой, с растрёпанным пучком на голове.
— Ты ведь всё сама понимаешь, Ганна. Мы прожили вместе столько лет… А она… Она как свет в темноте. Я смотрю на неё — и сердце радуется. Она стала для меня всем: опорой, смыслом… А что у нас осталось? Дети выросли, быт приелся. Прости меня… Но иначе я не могу.
И он ушёл. Оставил жену-бухгалтера ради молодой учительницы начальных классов — стройной красавицы с длинными волосами и доброй душой. Такой, какой ему казалась его жена много лет назад… Но теперь Ганна больше не вызывала у него желания или восхищения. Он чувствовал себя мужчиной рядом с новой избранницей, а рядом с женой будто терял это ощущение вовсе — по крайней мере, так он сам себе это объяснял.
…— Богдан, ты чего развалился тут? — заглянула в спальню Полина. На кровати лежал Богдан в одних трусах, лениво глядя в экран телевизора; его одежда была разбросана прямо по полу.
— Полин, да что-то совсем вымотался сегодня… — пробормотал он сквозь зевок. — Может на выходных выберемся?
— Ты издеваешься? Мы же договорились: сегодня идём в театр! А на выходных мы едем в Бровары знакомиться с моими родителями! Ты же сам говорил: дорога туда не близкая! И вообще… Богдан, зачем ты опять всё раскидал?
— Да устал просто…
— Думаешь, я весь день отдыхала? Тоже работала! Но почему-то за собой убираю! Поднимайся давай: прибери за собой и приведи себя в порядок. Потом зови меня — я пока перекушу что-нибудь.
…
