А в прошлом году приключилась вот такая история.
Приезжал к нам в деревню журналист из областной газеты — собирал материал о сельской жизни, о том, как люди на земле трудятся. Заглянул и ко мне — не знаю уж, кто его направил, может, кто из сельсовета подсказал. Осмотрел мой огород, глянул на Любовь и на то, как я одна справляюсь с хозяйством без мужчины. Потом написал про меня заметку. Назвал её «Украинская мадонна». Фотографию мою на первую полосу поместили — я стою рядом с Любовью, а она голову мне на плечо положила.
Боже ты мой, что тут началось!
Татьяна с тех пор смотреть на меня не могла. При встрече отворачивалась, губы поджимала. Её ведь никто не снимал и ни строчки про неё не написал. А тут вдова без гроша за душой — и вдруг в центре внимания!
Я тогда значения этому не придала. Подумала: у каждого свои заботы — перебесится.
Не перебесилась.
И я решила стеречь Любовь. Не могу объяснить почему — будто что-то внутри проснулось: интуиция древняя, женская. Может, сон какой-то тревожный приснился или сердце подсказало… Но вместо того чтобы лечь спать как обычно, я набросила телогрейку, взяла фонарь и вышла во двор. Притаилась за поленницей — там у меня укромное местечко: ещё Назар дрова так складывал, что получалась ниша вроде укрытия; летом я там от жары спасалась.
Ночь выдалась августовская — душная до липкости; воздух был насыщен запахом прелого сена и предгрозовой сыростью.
Сквозь рваные облака мерцали звёзды, а где-то за рекой в лесу тоскливо ухала сова — будто жаловалась невидимому собеседнику на свою судьбу. Я сидела неподвижно и размышляла о странностях человеческой жизни: живёшь себе спокойно, никому зла не делаешь — а кто-то тебя люто ненавидит. За что? За то ли только потому что устояла? Потому что не согнулась под тяжестью бед? Или потому что журналист разглядел во мне то, чего в других не увидел?
Зависть людская подобна болотной ржавчине: въедается незаметно и разъедает душу до трухи. Ещё бабушка моя говорила: «Оксана, берегись завистников больше злых людей. Злой человек прямо скажет тебе своё зло в лицо, а завистливый будет улыбаться при встрече да исподтишка пакостить».
Бабушка была права… Ох как права.
Около двух часов ночи послышались шаги. Осторожные такие — крадущиеся; так идут те, кто хочет остаться незамеченным. Я затаила дыхание и прижалась к поленнице всем телом; сердце стучало громко-громко.
Из темноты появилась фигура: платок повязан туго на голове, телогрейка надета поверх платья и резиновые сапоги на ногах; в руке небольшой бидончик — литровый такой же носят молоко.
Татьяна.
Она прошла совсем рядом со мной — так близко проскользнула мимо укрытия моего, что я уловила аромат её духов «Красная Москва», которыми она ещё с молодости пользовалась…
