На пятый день Макар устроил настоящий переполох.
— Ты что натворила?! — он влетел в квартиру, словно буря. Даже кот Барсик, обычно невозмутимый и ленивый, метнулся под диван. — Ты сдала квартиру каким-то посторонним людям!
— Не посторонним, а вполне порядочным. И они уже перевели оплату за три месяца вперёд. Семьдесят пять тысяч гривен, между прочим.
— Немедленно всё отмени! — Макар схватил меня за руку.
Вот и всё. Началось настоящее противостояние.
— А что я скажу родителям? Я уже пообещал им!
— Макар, — я поднялась с места, освободила руку и посмотрела ему прямо в глаза, — это моя квартира. Как ты мог давать обещания без моего согласия? Она осталась мне от бабушки. И я сама решаю, как ей распоряжаться. Твои родители могут снять любую другую квартиру в Киеве. Их там предостаточно!
— Это мои родители! — Макар кричал так громко, что у меня заложило уши. — Ты вообще понимаешь? Это же просто человеческое участие! Или у тебя вместо сердца калькулятор?
— Странно ты понимаешь слово «участие», — ответила я спокойно. — Оно у тебя распространяется только на твоих близких. А когда моей дочери пришлось выбирать между академическим отпуском и кредитом — это было проявлением человечности?
— Упрямая ты! Как ослица! — выкрикнул он раздражённо.
Знаете, в жизни каждой женщины рано или поздно наступает момент прозрения: дальше так продолжаться не может. У меня этот момент настал именно тогда.
Десять лет я одна воспитывала дочь: работала на двух должностях, ночами переводила технические тексты ради того, чтобы Дарина могла заниматься танцами и учить английский язык. Я экономила буквально на всём: одежде, косметике и даже еде. Помню неделю на одной гречке сидела только ради того, чтобы купить Дарине зимние сапоги.
И вот этот человек в рубашке за пятнадцать тысяч гривен смеет читать мне лекции о человечности? При том что зарабатывал он вполне прилично и тратился щедро направо и налево? Он бы мог без труда оплатить жильё своим родителям сам.
— Уходи, — сказала я тихо.
